— Вот ты куда забрался! — сказал дядя Алёша.
— Я великан, — низким, страшным голосом сказал Володя. — Я думал, вы попросите: «Достань воробушка».
— Ты и в самом деле стал великаном, — таким же тихим, но ещё более страшным голосом ответил дядя Алёша. — Будь добр, достань воробушка. Мне очень нужно.
Володя пошарил в темноте, где летали снежинки — большие, как бабочки или даже как птицы, — и протянул руку сверху вниз Длинному человеку.
— Спасибо! — сказал дядя Алёша и сделал два шага по тропинке.
— Ой! — тихонько крикнул вслед Володя. — Снимите меня, пожалуйста.
— Разве ты не великан? — спросил дядя Алёша. Он обеими руками взял Володю и поднял его над головой.
— Я не настоящий великан, — признался Володя.
Уже темнело.
— Закинуть тебя на луну? — спросил дядя Алёша.
— Там есть люди? — неуверенно спросил Володя.
— Может быть, и есть. Лунные человечки.
— Я хочу домой, — сказал Володя.
Дядя Алёша опустил его на тропинку, и они пошли рядом. Только теперь Володя вспомнил, зачем он подстерегал Длинного человека, и спросил его:
— Скажите, пожалуйста, сколько минут я живу? Мне три года и один месяц, а сколько это минут, я не знаю.
Он объяснил, зачем ему обязательно нужно знать, сколько минут он живёт на свете.
— Хм, — сказал дядя Алёша. — Сейчас подсчитаем.
Он наклонился, подобрал щепку и стал чертить на снегу цифры.
— Интересно, — сказал он и улыбнулся. — Ты живёшь два миллиона сто девяносто восемь тысяч четыреста минут. И ты бы успел разбить четыре миллиона триста девяносто шесть тысяч восемьсот чашек.
— Ой! — вскрикнул Володя и несколько раз, сперва вслух, а потом про себя, чтобы запомнить, повторил: — Четыре миллиона… тысяч… восемьсот! Это много?
— Очень много! Это была бы гора до самой луны. До свиданья, воробей!
— Почему я воробей? — спросил Володя.
— Во-первых, я тебя достал с забора. Во-вторых, ты подпрыгиваешь, когда ходишь. А в-третьих, я дяденька, который достаёт воробушков. Ведь так?
— До свиданья, дядя Алёша, — сказал Володя.
Вбежав на кухню, он крикнул:
— Бабушка! Бабушка! Четыре миллиона… тысяч… восемьсот! Вот сколько я бы успел разбить чашек, бабушка! Это много! Это была бы гора до самой луны!
— Полуночник! — сердито сказала бабушка. — Синий, замёрз — сосулька несчастная.
Она раздела его, докрасна растёрла полотенцем, а потом уложила в постель и дала чашку горячего какао.
— Пей, несчастье моё!..
Володя пил и думал: «Вот я какой! Сколько у меня имён: и Володя, и Люди добрые, и Негодник, и Невозможный мальчик, Сосулька несчастная, и ещё Воробей. И как долго я живу! И сколько чашек я бы успел разбить. Целую гору — до луны… Долго я живу. Но это ничего — жить мне не надоело».