– Нежны?
– Да. Боятся снарядами задеть. Все водой брызгают. Словно с девицами заигрывают.
Главный артиллерийский командир корабля нахохлился, но промолчал. Он был не виноват в рандоме разброса. Но оправдываться в этой ситуации не стал.
– Пятьдесят кабельтовых! – донеслось с дальномера.
И почти сразу вся рубка громыхнула радостным возгласом.
– Есть! Есть попадание! – кричал тот самый молодой мичман. И ему вторили прочие.
Тяжелый фугасный снаряд двенадцати дюймового орудия весом в четыреста семьдесят килограмм попал в кормовую оконечность «Позена». Пробил тонкую восьмидесяти миллиметровую броню и взорвался, разворотив приличную дыру. Скорость линкора не упала. Да и заливание, судя по всему, было некритичным. Однако спустя минуту германские корабли стали последовательно отворачивать на восток, строясь в линию и стараясь максимально сблизиться с русской эскадрой.
У них в активе были толстые броневые плиты цитадели и более скорострельная артиллерия, которая плохо работала на дистанции. И это затруднение требовалось исправить – сократив расстояние.
– Курс – норд – норд-ост! – рявкнул фон Эссен.
Командир корабля охотно подчинился. Однако, когда две эскадры выстроились в линии, упав на параллельные курсы, между ними было всего около тридцати пяти кабельтовых. Совершенно детское расстояние для времен Первой Мировой войны.
Фон Эссен прекрасно знал о результатах черноморских стрельб. И понимал, что концентрировать больше трех кораблей на одной цели – плохо. Резко падает результативность огня. Поэтому приказал головным «Севастополю» и «Полтаве» сосредоточить огонь на немецком флагмане «Нассау», а «Петропавловску» и «Гангуту» – на третьем мателоте «Вестфален».
Попадания пошли одно за другим. Обе стороны старались на славу. Тем более что на такой дистанции даже наши артиллеристы мало мазали. И немцы, и русские переключились на бронебойные снаряды.
Удар.
Адмирал упал на пол. Контузия от близкого взрыва и осколок, чиркнувший его по левому плечу сделали свое дело. Минут пятнадцать он провалялся без сознания.
– Капитан… – прохрипел адмирал, привлекая к себе внимание.
– Ваше высокопревосходительство! – воскликнул Бестужев-Рюмин. – Как вы себя чувствуете?
– Отвратительно! Что бой?
– Горят.
– Кто?
– Все.
Ба-бах! Что-то гулко громыхнуло вдали. И вся рубка огласилась дружным, радостным ревом.
– Что?
– «Нассау»! Головной!
– Да что с ним?
– Мы его броневую плиту напротив передней бортовой башни выломали[42]. А теперь вторым снарядом туда угодили. Видимо, каземат он проломил и взорвался в пороховом погребе.