Могло ли быть что-нибудь подобное при прежнем управлении, начиная с Беэра и кончая Фроловым? Конечно, нет, потому что тогда подобные умыватели делали свое дело и помогали общему хозяйству.
Что же, наконец, выходит из всего только что представленного, хотя и в сотой доле, положения дела? А выходит — между управлениями неподобающий антагонизм, вместо обоюдной помощи, а в народе — не только содействие, но какая-то раздутая месть! Он за все оплачиваемые оглобли и топорища упорно жжет леса и, вместо их охраны, нередко залезает на поветь, подпирается в бока руками и говорит своему соседу.
— Фу! Как там, паря, лихо пластает!..
Однажды, в 188… году, в Барнауле, из окна городской управы, мне довелось слышать очень курьезный разговор двух встретившихся крестьян.
— А ты, дядя Михей, как сюда попал? Разве вас не выгоняли на пожар?
— Как, паря, не выгоняли! Да кому же охота идти, почитай, верст за 50? Вот мы свой и зажгли, — вишь, как буровит?
Действительно, прямо за Обью, в Бобровском бору, виден был дым на большом пространстве.
— Как не видать, — давно вижу! — говорил молодой парень и тыкал рукавицей в воздух, по направлению к Оби.
— Ну вот и смотри, да приготовляй харчи, погонят и вас. Тут все же поближе, в своем месте-то. И сушняк будет дома… Теперь, брат, и топорищев, и оглобель даром нарубим! — рассмеявшись, сказал дядя Михей и, оглянувшись, тихо, как бы по секрету добавил. — А ты знай, да помалчивай, понял?..
— Как не понять, знаем, не впервой! — ответил парень и с довольной улыбкой отправился на базар.
Прожив в Сузунском заводе почти 11 лет, я вполне убедился, что значит быть человеком с теми же Михеями, и как подобные отношения сказываются как на заводском деле, так и в лесном хозяйстве. Одно время был у нас лесничим Ф. А. Г-ель, который придирался к людям за всякую малость, делал конфискации, не позволял пользоваться из бору вершинником и проч., — и дело дошло до того, что с появлением лета в окрестностях Сузуна редкий день не было пожара в лесу, а выдавались и такие счастливые дни, когда их было по три и по четыре, по пяти зараз.
Приходилось повсюду рассылать нарочных за людьми, а чтоб не терять времени — снимать своих рабочих даже с заводских печей, и нередко, на казенных лошадях посылать в бор, чтобы спасти курени, где находились сотни сажен «куренных» дров и тысячи коробов угля. В случае надобности, рабочих оставляли в лесу на ночь и на другой день без смены; и собирая печеный хлеб, и покупая сотнями калачи и огурцы на базаре, посылали все это в телегах трудившимся до изнеможения заводским рабочим; а некоторые крестьяне кое-как собирались только тогда, когда уже нечего было и делать.