. Требование это было совершенно невыполнимо, и не только потому, что шведская казна была пуста. Еще в 1710 г. Ригу захватили русские войска, и царь Петр уже давал понять, что считает портовые пошлины в Риге своей военной добычей и не собирается возмещать убытки голландцам, одолжившим деньги шведам. Никаких способов настоять на своем у Республики не было. Новый великий пенсионарий Исаак ван Хорнбейк в 1721-м предложил Рюмпфу попробовать уладить это дело в контексте русско-шведских переговоров о мире. Впрочем, ван Хорнбейк и сам выразил сомнение, в состоянии ли голландский дипломат в достаточной мере повлиять на шведское правительство
>{531}. Это означало: сделай, что можешь, мы все равно многого не ждем. Тем дело и кончилось.
Если вопрос о пошлинах в Риге не вызывал сильных эмоций, то о другой больной проблеме между Гаагой и Стокгольмом этого сказать нельзя. При аресте в Голландии в 1717 г. шведского агента барона фон Гёртца у него забрали несколько сундуков и бумаги. Казненный в Стокгольме в 1719-м, он уже не мог сам потребовать назад свое имущество, но теперь с таким требованием обратились к голландцам его наследники. Их поддержали шведские власти, рассчитывая найти в вещах и бумагах фон Гёртца информацию о том, как он в свое время распорядился полученными от правительства в Стокгольме крупными суммами. Это позволило бы воссоздать картину финансовых операций барона в Голландии и других странах, а главное — постараться вернуть деньги в казну>{532}. Между тем Верховный суд провинций Голландии и Зеландии постановил открыть сундуки покойного, однако в присутствии лишь представителей его семьи. Участие в этой церемонии секретаря шведской миссии Прейса сочли нежелательным.
Для правящих кругов в Стокгольме такое решение было неприемлемым. Голландский дипломат Рюмпф, которого Гаага ни о чем не уведомила, мог только посоветовать шведам добиваться пересмотра судебного вердикта. Он, правда, добавил, что у руководства Республики нет возможности вмешиваться в дела юстиции. Какую настойчивость проявило правительство Швеции в этом вопросе видно из того, что оно вызвало наследников фон Гёртца в Стокгольм, дабы те «дали отчет по поводу некоторых сумм денег, принадлежащих короне»>{533}. Памятуя о судьбе казненного барона, наследники, естественно, не явились.
Тем временем, 13 января 1722 г., Верховный суд после определенного закулисного давления, все же оказанного на него Генеральными штатами>{534}, вынес более благоприятное для шведских властей решение. Сундуки и бумаги должен был получить представитель наследников фон Гёртца, но не раньше, чем бывший секретарь барона составит отчет о финансовых операциях своего покойного патрона. Вместе с тем представитель наследников добился от Верховного суда разрешения сразу же взять те вещи и бумаги, которые «не имеют отношения к отчету»