— Видишь ли, это дело характера, темперамента. — Владимир нахмурил брови, он старался понятнее изложин, свою мысль. — Мы ведь в революции не участвовали, в Отечественную под стол пешком ходили — с оружием в руках, словом, не боролись… — Он замолчал, подыскивая нужное слово.
— За что не боролись?
— Ну, за Родину нашу, за все. — Владимир развел руки, словно хотел обнять что-то очень большое. — За коммунизм…
— Коммунизм еще не наступил, — категорически заметила Таня.
— Да не в этом дело…
— Впрочем, наступил, — так же категорически сказала она.
Владимир недоуменно посмотрел на нее.
— Ну как тебе объяснить? — Таня наморщила лоб. — У людей некоторых уже наступил. В душе, что ли, в сердце, в поступках. Словом, я не могу объяснить! Ты прости, я перебила…
Владимир помолчал, обдумывая Танину мысль, потом продолжал:
— Так вот, я говорю, с оружием мы с врагом не сражались. Понимаешь? И мне почему-то кажется, что в милиции мы как-то восполним этот пробел. Погоди, погоди! — Он поднял руку, словно останавливал еще не высказанные Танины возражения. — Я знаю, ты сейчас скажешь, что любой рабочий, инженер, врач, уже не говоря, скажем, о пограничниках, летчиках-испытателях, — что многие делают не меньше, а иные и больше, чем воевавший солдат. Можно быть бухгалтером, всю жизнь крутить ручку арифмометра и, сэкономив государству сотни тысяч, принести великую пользу. Я не спорю. Это так. Но вот с нашим темпераментом, вот моим и Колькиным, мы должны, как бы тебе объяснить, ну фактически, что ли, драться… И притом с самым плохим.
Владимир помолчал.
— Ты опять можешь сказать, что какие-нибудь сорняки на полях, трахома, чума, засуха страшнее тысячи преступников, и потому агроном, врач, мелиоратор, которые с этим борются, делают более важные дела. Но у них все же не такие ощутимые враги, вот именно в смысле ощутимости. А наши — они реальны. Они здесь, возле нас, и их надо корчевать в активной борьбе, в буквальном смысле с оружием в руках. Ведь даже когда настанет коммунизм, надо будет воевать с засухой и болезнями, а вот пока есть на земле преступники, коммунизм не наступит. Разные есть, конечно, преступники, большие и малые, у «них» и у нас. Я не говорю о «тех». Но здесь, внутри страны, мы должны их выкорчевать. И когда я это делаю, мне ощутимее мой вклад в общее дело. Но это, конечно, вопрос характера, повторяю, темперамента… — Владимир улыбнулся и взял Танину руку. — Я понимаю, что я не Плевако. Все это звучит, конечно, довольно неясно. Да? Ничего не поняла?
— Я все поняла… — Серьезное выражение было в ее карих глазах. — Я отлично поняла. Вот за это я тебя, наверное, и люблю.