И тут мелькнула мысль — самолет! Ну, конечно же, такая мысль вполне могла прийти Коростылеву в голову: в Москве оставаться не у кого, садиться в поезд или пригородный автобус опасно. А на аэродроме вряд ли будут его искать. Тем более что в поездах можно продолжать поиски и в дороге, и на промежуточных остановках. Самолет же улетел — и ищи-свищи ветра в поле, приземлится где-нибудь во Владивостоке. Это было важным преимуществом. Коростылев понимал, что чем дальше он на время окажется от Москвы, тем лучше. Правда, самолеты ночью уходят редко, но все же уходят. Наконец, можно подождать и до утра, и необязательно в здании аэропорта, что во Внукове, что в Шереметьеве, это можно сделать в лесу, поблизости.
Но тут Владимир сам прервал ход своих мыслей. У Коростылева наверняка есть паспорт на чужое имя. А вот деньги? Ведь денег-то у Повара не было, билет же на самолет, тем более куда-нибудь далеко, стоит все же недешево.
Теперь Владимир мог изложить свой вариант поиска.
Некоторое время царило молчание. Первым нарушил его Русаков.
— Ну и что? — сказал он. — Такой, как Повар, мог вполне принять подобное решение, рассчитывая добыть деньги на месте. Мы ведь знаем, что он и раньше во время своих «гастролей» обычно пользовался самолетом — быстро покидал город и сразу оказывался далеко. Вот и теперь решил воспользоваться старым способом. Я не удивлюсь, если выяснится, что сразу же за убийством в том же районе или еще где-нибудь последовало ограбление и приметы грабителя совпадут с приметами Повара. Кроме того, аэропорт тоже отличное поле деятельности для карманника.
— А из аэродромов, — заметил Логинов, — мне кажется, Шереметьево и Быково отпадают: там самолеты реже.
Владимир встал.
— На выезд! — скомандовал он.
И пока одна группа занялась проверкой первой версии, другая во главе в Анкратовым отправилась на аэродром. Через несколько минут две оперативные «Волги» уже мчались во Внуково, оглашая воздух звуком сирен.
Начался мелкий дождь. Шоссе в свете фар блестело, словно гладкая кинопленка. Ветровое стекло покрылось водяной россыпью. Шофер включил «дворники», и они еле слышно шуршали, прометая окно слева направо — справа налево, подобно маятнику, отсчитывающему время.
Владимир опустил боковое стекло, и сырой ночной воздух, пахнущий травой и лесом, залетел в машину.
Никто не разговаривал.
Логинов курил. Русаков закрыл глаза, и можно было подумать, что он дремлет.
Владимир не чувствовал ветра, не замечал дождевых капель, порой залетавших в окно и попадавших ему в лицо. Устремив неподвижный взгляд вперед, на летевшее навстречу ночное шоссе, он думал, и память с удивительной четкостью воскрешала перед мысленным взором эпизоды их дружбы с Николаем.