– Ты – самая большая угроза моему сердцу, – говорила я, а он смеялся и требовал, чтобы я не филонила и бежала быстрее.
Я все равно филонила.
Это было очень странное время в моей жизни. Он предложил мне тогда остаться у него на пару дней, пока все как-нибудь не решится, и я осталась – ни о чем больше не спрашивая, ничего не обсуждая и каждый день ожидая перемен, без которых предпочла бы обойтись. Митя так и не появился, не позвонил, не стал меня искать или узнавать, что стало со мной после того, как я оказалась на улице посреди ночи.
Я просто пополнила ряды его брошенных девочек, на себе убедившись, насколько ему на всех плевать. Митя поставил своей целью доказать это; теперь даже я верила ему и, раз так, – я сама не хотела ничего о нем знать. Люди – самое главное, что есть в этом мире, разбрасываясь ими, ты развеваешь себя в пыль.
Дмитрий не задавал никаких вопросов, не ставил никаких условий. Он словно приманивал меня, как бродячую кошку приманивают мисочкой с молоком. Ставил – и отходил, чтобы я не думала, что он хочет меня поймать.
Через пару недель я все еще была там, в его квартире с абстракциями на стенах и теплым пледом для меня – на полу в кабинете. Вечерами я часами сидела на полу у стены, пока он работал, делала вид, что читаю, но украдкой смотрела на его лицо, тонкие подвижные губы, идеально прямую линию носа, темные с редкой проседью волосы. Через какое-то время он забывал про меня, переставал посматривать в мою сторону, и тогда я тихо плавилась в огне чувства, невозможно горячего, как будто я тонула в фондю. Я могла потратить час, вспоминая, как этот спокойный, отрешенный мужчина любил меня прошлой ночью, жадно прижимая к постели, покрывая собой. И эти руки, такие сильные и волшебные, искали моего тела, и эти губы служили ему.
Так пролетели шестьдесят четыре дня и сколько-то часов. Секунды текли под равномерный стук клавиш компьютера. Я больше ничего не хотела, меня все устраивало, и – в этом смысле Дмитрий был прав – напоминала кошку, прижившуюся в первой попавшейся квартире, просто потому, что весна и на улице еще холод собачий.
– Ты сможешь отпроситься из института до пятнадцатого мая? – спросил меня он, вдруг поймав меня и мой взгляд с поличным.
Книга валялась на полу рядом со мной, перевернутая вверх тормашками, а я грезила наяву.
– Ты же доктор, ты можешь дать мне справку, что я больна тобой! – пошутила я.
Но Дмитрий оставался серьезным.
– Я не могу понять, ты рада, что ты едешь со мной в Италию или нет? Ты не задаешь никаких вопросов, не прыгаешь до потолка от счастья, не говоришь, какой я потрясающий.