– Ты – потрясающий, – кивнула я с готовностью. – Особенно хочу отметить, что ты потрясающий любовник. Не то чтобы мне было с чем сравнивать – Интернет не в счет, он необъективен и вообще, там можно что угодно прифотошопить. Но по шкале от одного до десяти ты – все двадцать. Честно!
Дмитрий сощурился и прикусил губу.
– Я хотел бы знать, что происходит в твоей сумасшедшей красивой голове?
– Значит, ты тоже считаешь меня красивой? – радостно спросила я.
Дмитрий развернулся и уставился на меня.
– Тоже? А кто еще считает тебя красивой?
– Да миллион людей. Мама, к примеру. Хотя нет, мама считает меня «достаточно хорошенькой для того, чтобы, если я не буду дурой, выйти замуж». Но я ведь обязательно буду дурой. Красивой дурой, получается, да? – И я снова улыбнулась.
Дмитрий невольно засмеялся, встал с кресла и сел ко мне на пол, забрался под плед и притянул меня к себе, словно собравшись укачивать меня – малое неразумное дитя.
– Да что же ты все время без остановки сомневаешься в себе?
– Мама считает, что ты со мной только играешь, – пожаловалась я. – А мне так нравится, когда ты играешь со мной. Но мама говорит, что ты меня «поматросишь и бросишь». Забавно звучит, да? Поматросишь!
Я рассмеялась, но смех получился искусственным. Дмитрий смотрел на меня без тени улыбки. Судия при исполнении. Приговор – публичная порка.
– Что еще она считает?
– Не только она. Мои подруги в универе говорят, что я должна быть осторожнее. Что таких, как я, берут на сезон.
– На сезон? – Он скривился, словно увидел что-то гнилое. – Почему ты никогда мне об этом не рассказывала?
– О чем? – не поняла я. – О чем именно я не рассказывала?
Он резко, даже больно отодвинул меня и встал.
– О том, что тебя обижают, – сказал он, и кулаки его сжались.
Глава 17
Итальянцы – лучшие любовники
Конечно, он выбрал Италию не просто так. Не потому, что все дороги ведут в Рим, не для того, чтобы бросить монетку на счастье в фонтан Треви, не ради Колизея – этой машины времени, пронзающей тысячелетия. Стоя на трибуне, я видела, как древняя толпа решала, кому жить, а кому умирать. Там, глядя на обрубленные руки древних статуй, я вдруг почувствовала, как скоротечна и хрупка человеческая жизнь. Дмитрий торопил меня, ему было пора в госпиталь. Он не хотел бросать меня на улицах Рима, он хотел, чтобы я поехала с ним скучать на его медицинской конференции.
Дмитрий никогда и ничего не делал просто так, за столько времени я должна была бы уже уяснить себе хотя бы это. Но я редко интересуюсь кем-то, кроме собственной персоны. По крайней мере, именно так считал Дмитрий.