Все началось в аэропорте Шереметьево, пока мы ждали самолет. Я пила кофе, а он смотрел на меня и хмурился. Наконец даже моя способность игнорировать очевидное дала сбой.
– Ну что не так? – спросила я.
Дмитрий сжал губы.
– Знаешь, Софи, все это время я наблюдал за тобой. Ты не спросила даже, когда конкретно, в какой день взлетает наш самолет. Не поинтересовалась, дали ли тебе визу в Италию.
– Не сомневалась, что ты сделаешь все идеально.
– Я не думаю, что ты не сомневалась. Думаю, тебе было все равно.
– Это не так, – возразила я, внутри себя с удивлением признавая его правоту. Инстинкты подсказывали, что вслух такое лучше всегда отрицать.
– В этом смысле ты – полная противоположность моей первой жене. Та бы извела меня, выспрашивая и меняя каждую мельчайшую деталь. А ты… я вполне допускаю, что, если бы я лично не отвез тебя в аэропорт, ты бы так и сидела в квартире, читала бы соседские бесплатные газеты объявлений и даже не скучала обо мне.
– Ты ошибаешься, я бы очень скучала по тебе, – возразила я и демонстративно пододвинула чемодан к ленточке заграждения.
Объявили посадку, мы молча сели в самолет, два надутых индюка. Позже, поглядывая в иллюминатор, за которым Москва быстро уменьшалась до размеров конструктора лего, я попросила не злиться на меня.
– Ты знаешь, что у меня там, в Риме, будет проходить конференция? – спросил он вместо ответа, и я вдруг разозлилась.
– Нет, я не знала, – пробормотала я. – Хотя… логично. Откуда бы у тебя взялись целые две свободные недели? Значит, конференция. Хорошее получится свадебное путешествие.
– Мы будем презентовать новый метод трансплантации сердечного клапана, но тебе ведь все равно, да? Ничего, зато выспишься. Наверняка тебе будет так скучно, что ты тут же будешь отключаться. И вообще, почему ты ведешь себя так, словно повидала весь мир и теперь не хочешь смотреть этот фильм второй раз, потому что он не слишком-то понравился тебе в первый раз?
– А ты уже был в Риме? – спросила я. – Если да, то почему ты жив?
– Что? – вытаращился на меня он. – Почему я жив?
– Увидеть Рим и умереть, – пояснила я.
Дмитрий невольно рассмеялся, качая головой. Мол, что с «такой» взять. Невозможно же злиться! Но я знала: это не конец.
Самолет легко летел на юг, к солнцу и морю, и стюардесса, улыбаясь, подала нам напитки. Дмитрий попросил принести ему из бара рюмку коньяку – расслабиться. Я одобрила это намерение и сама подумывала, чтобы последовать его примеру, когда стюардесса, желая услужить, спросила у Дмитрия, что будет пить дочка. Так и спросила:
– А что ваша дочка будет пить? – этими самыми словами.