Пейзаж внизу стремительно менялся. Землю покрывал сплошной слой обломков. «Дженни Ганивер» проплыла над обгорелым пригородом – отломанные колеса и двигатели смешались с развалинами, на которых тот собирался пировать. В трещинах между перекошенными стальными плитами палубы шелестели ветвями деревья. А дальше груды обломков громоздились все выше. Том присмотрел ровную площадку, полускрытую нависающими гусеничными траками, заложил над ней круг, проверяя, все ли спокойно, и аккуратно посадил «Дженни».
– Ого! – прошептала Рен в наступившей тишине.
Вольф Кобольд распахнул люк, впуская в гондолу прохладную сырость и запахи влажной земли.
– Вокруг ни души, – сказал Вольф. – Никто нас не встречает…
У Тома сильно забилось сердце. Он постарался успокоиться. Исподтишка проглотил зеленую пилюлю и под каким-то предлогом остался в кабине, пока Рен и Кобольд возились с причальными якорями и накидывали на двигатели маскировочную сетку – ту самую, что он привез из Мурнау. Весь дирижабль накрыть не получилось, но, если повезет, пролетающие дирижабли и птицы-Сталкеры его не заметят в тени траков, с искаженными сеткой контурами.
Втроем они собрали все нужное: рюкзаки, фонарики; Том вытащил из рундука над креслом пилота старое ружье, которым никогда не пользовался. Небо над развалинами посерело, звезды одна за другой гасли. Приближался рассвет. Выпили чаю, а Вольф еще и хлебнул чего-то покрепче из своей фляжки.
– Рен, тебе бы лучше остаться здесь, – начал было Том. – По крайней мере, пока мы не осмотрим ближайшие окрестности…
– Нужно держаться вместе, – твердо сказал Вольф, и никто ему не возразил; они снова были на твердой земле, в его стихии.
Вольф пошел первым, с фонариком в одной руке и пистолетом – в другой. Так, цепочкой, один за другим, они вступили в темные закоулки затерянного города.
Поначалу казалось, что здесь совсем тихо. Жуткая, потусторонняя, кладбищенская тишина, разбавляемая только шагами пришельцев. «Наверное, в белых лунных садах такое же безмолвие», – подумал Том. Но чем дальше они шли по узким запутанным тропинкам, тем больше звуков он различал. С нависающей железяки сорвалась капля; в пустом окне захлопал обрывок занавески; прошуршали чешуйки ржавчины – они целыми сугробами лежали среди обломков.
– Никого, – прошептал Вольф.
– Как тебе на родине, пап? – спросила Рен.
– Странно.
Наклонившись, Том потрогал валяющуюся под ногами гнутую жестяную табличку, обвел знакомое название лондонской улицы: «Финчли-роуд, Четвертый ярус».
– Странно и грустно…
– Тише! – Вольф шагнул вперед и замер, сжимая в руке пистолет.