— Алексей Иванович, вы женаты?
— Мм? Не уверен.
— О-о!
На милом лице хозяйки впервые за весь вечер появился неподдельный интерес.
— Все предельно просто, уважаемая Анна Кирилловна. За что моя супруга в свое время меня возлюбила, за это же самое после загса стала меня презирать. Тогда я был щедр, после стал мотом. Я человек честный, но уж лучше бы мне быть взяточникам и вором. Я человек необидчивый, покладистый, и она обнаружила, что во мне нет ни капли мужского самолюбия. Раньше я считался человеком деликатным, в меру скромным, теперь я — шут гороховый. Каждый, говорит она, может вытереть о тебя ноги, потом взять взаймы, сколько захочет, и ты сто лет не решишься напомнить негодяю о долге. Тьфу на тебя!
Анна засмеялась так искренне и заразительно, что Алексей, глядя через стол на мрачного Хлыбова, невольно подумал: «Неужели, многоуважаемый прокурор, можно быть несчастным в присутствии такой чудной женщины, как твоя Анна?» Впрочем, ему тут же пришло в голову, что всякое «чудо», становясь привычным, теряет в конце концов свои чудодейственные свойства.
Допрос на этом, разумеется, не закончился.
— Алексей Иваныч, бедненький, и что же теперь? Что вы станете делать дальше? — еще смеясь, продолжала она.
— Мы решили разбежаться. На время. Тем более, что я знал уже, куда и зачем мне бежать.
— Так вы попросту сбежали сюда?
— Ну, можно назвать это так.
— Конечно, вы сделали это из деликатности?
— Да.
— По причине душевной щедрости? Уважая собственную замечательную скромность?
— Мм... да. Кроме того, заметьте, я поступил как честный человек, чья карьера на семейном поприще приказала долго жить.
— Это ужасно как благородно, благородный Алексей Иванович. Но я бы предпочла послушать кроме вас и вашу супругу. Ее версию, как говорит Хлыбов.
— Вот видите, вы тоже не поверили ни единому моему слову.
— Почему тоже?
— Точь-в-точь как моя супруга.
В это время снаружи послышался глухой удар, словно чем-то тяжелым задели по обшиву. Зимой так обычно трещат венцы на крепком морозе. Смех замер у хозяйки на устах, а лицо Хлыбова передернула неприятная гримаса. Он встал и решительными шагами с поспешностью вышел из гостиной. Хлопнула за ним дверь. Гость удивленно посмотрел на хозяйку.
— Что это?
— Не обращайте внимания, Алексей Иванович, это к Хлыбову.
Она чуть приметно усмехнулась.
— Хотите еще кофе?
— Очень.
— А сами из скромности вы бы не решились спросить? Не так ли?
С кофейником в руках она обошла стол и встала у гостя за спиной, наклонилась, чтобы дотянуться до чашки, и Алексей вдруг с трепетам ощутил у себя на плече ее горячее мягкое бедро. Тонкая душистая струя из кофейника медленно наполняла чашку. Он замер, чувствуя, как жар подымается по спине к затылку,— прикосновение было явно намеренным.