- Ты прав, - согласился Гамаш. - Ты абсолютно прав.
Он предложил Бовуару сесть. Секунду поразмышляв, словно его заманивают в ловушку, Жан-Ги сел на свой привычный стул, на самый краешек.
Гамаш последовал его примеру, но попытался устроиться поудобнее. Попытка не увенчалась успехом, и Гамаш склонился вперед.
- Есть мнение, что Уинстон Черчилль знал о немецкой бомбардировке Ковентри еще до бомбежки, - начал он. - И не сделал ничего, чтобы ее предотвратить. В той бомбежке погибли сотни мужчин, женщин и детей.
Бовуар расправил нахмуренные брови. Но он ни слова не сказал.
- Британцы взломали немецкий код, - объяснял Гамаш. – Но если бы что-то предприняли, то тем самым бы дали немцам понять, что тех раскрыли. Ковентри можно было спасти. Сохранить сотни живых людей. Но Германия тогда изменила бы код и союзники потеряли бы свое преимущество.
- Скольких спасли благодаря этому решению? - спросил Бовуар.
Это было ужасное исчисление.
Гамаш раскрыл было рот, но передумал отвечать. Уставился на свои руки.
- Не знаю, - наконец сознался он.
Потом поднял глаза и встретился с решительным взглядом Бовуара.
- Есть предположение, что англичане ни разу не воспользовались своим знанием. Чтобы не потерять свое преимущество.
- Ты шутишь?!
Очевидно, Гамаш не шутил.
- В чем же преимущество, если ты его не используешь? - спросил Бовуар. Он был скорее изумлен, чем зол. - И если они допустили бомбежку того города…
- Ковентри.
- … то что же еще они могли себе позволить?
Гамаш покачал головой.
- Хороший вопрос. Ты готов потратить все свои денежные средства. У тебя есть стратегия но ты остаешься скрягой, накапливая добро. Чем дольше ты с ним не расстаешься, тем труднее сделать это в будущем. Если бы тебе полагался только один выстрел, Жан-Ги, когда бы ты его сделал? И как бы ты узнал, что это время наступило?
- Может статься, когда ты решишься на выстрел, будет уже поздно. Ты слишком долго ждал, - сказал Бовуар. - Нанесенный ущерб намного больше того добра, на которое ты рассчитывал.
Вся ярость Бовуара рассеялась при одном взгляд на шефа-суперинтенданта Гамаша, пока тот пытался найти ответ на заданный вопрос.
- Люди начнут умирать, Жан-Ги, когда фентанил хлынет на улицы. Молодежь. Те, кто постарше. Дети, возможно. Это будет подобно огненной буре.
Гамаш вспомнил о своем посещении Ковентри с Рейн-Мари, много лет спустя после той бомбежки. Город отстроили заново, но руины собора сохранили, как символ.
Они с Рейн-Мари долго стояли возле алтаря разрушенного собора.
Несколько дней спустя после бомбежки, Кто-то нацарапал на стене слова: «Отче, прости».