Тут Жихарю почудилось, что он и сам слышит где-то глубоко под собой невнятные стенания и пение.
«Поймал, должно быть, гулящего умруна или моим попользовался, — сообразил богатырь. — Сейчас переварит, и начнет у него брюхо земляное пучить, распирать. Земля задрожит, и камень не удержится — тут мне и конец».
Для храбрости герой замахал перед собой факелом и даже запел подходящую к случаю песню, древнюю и жалостную, про то, как погиб в бою единственный у матери сын, а много лет спустя заехал в ту деревню странствующий чародей и стал показывать за деньги живые картинки на белом полотне и как мать увидела сына, размахивающего мечом, и как она потом убивалась… Дальше ходу не было.
Прямо перед Жихарем весь проход занимала чья-то мохнатая задница с тоненьким хвостом. Шерсть была грубая, густая, отливала рыжим. Хвост то и дело молотил по стенам и потолку.
«Не понос, так золотуха, — печально подумал дружинник. — Надо же, напоролся на Индрика–зверя!»
Зверя Индрика тоже мало кто видел, а тем более живого. Ведь известно, что всю жизнь он проводит под землей, умело прокладывая себе ходы, а когда вылезет на белый свет, то сразу же и окаменеет. Поэтому Индрик показывается наружу только темной ночью, а если днем — то лишь когда соберется умирать, наскучив долгим веком. Вот каменных Индриков многие видели на крутых обрывистых берегах северных рек. Северяне зовут Индрика по–своему — Большая Земляная Мышь, хотя от мыши, пожалуй, у него только хвостик и есть.
Жихарь еще подумал, слазил в заспинный мешок, сжевал чуть не половину осетра и принял решение. Сперва он попробовал стегать Индрика цепью, но зверь не обращал на порку никакого внимания и продолжал беспорядочно отмахиваться хвостом.
«От меня так просто не отмахнешься!» — похвалил себя за сообразительность Жихарь и сунул факел прямо в шерсть. Повалил удушливый черный дым, и богатырь чуть не задохнулся, покамест до чудовища дошло, что сзади творится неладное. Хвост бешено замолотил по стенам, так что Жихарь еле сумел схватить его и намотать на руку. Впереди что-то, заухало и заскрежетало, и туша начала двигаться вперед — сперва еле–еле, а потом все быстрее и быстрее. Жихарь перешел на бег, стараясь не тянуть за хвост (кто его знает, чем оно кончится!), потом хвост все же натянулся, вырываясь из руки, по стенам вдоль прохода полетела каменная крошка. Пришлось бросить факел и вцепиться в хвост обеими руками. Переставлять ноги тоже стало некогда, Жихарь скользил на пятках по каменному полу и радовался, что обул на пир не нарядные красные сапоги с высокими каблуками, а грубые подкованные бахилы. Да он и не мог явиться на пир в красных сапогах, поскольку пропил их накануне.