Божества, которым страна начинала молиться еще в перестройку, как-то: laissez-faire, т. е. невидимая рука рынка, свобода слова, выборы, разделение властей, права человека и прочее — все то, что казалось основой настоящего европейского порядка жизни, — были развенчаны по итогам 90-х годов XX века не в их фундаментальной сущности. Критика либеральных реформ в большей степени была связана с представлением о том, что за дело взялись не с того боку, в результате загубив прекрасное начинание на корню.
Многие так и продолжали пребывать в уверенности, что если бы преобразовывать страну начали профессионалы и специалисты, то им бы удалось добиться чистого и точного звучания всех этих прекрасных нот.
Этот настрой во многом продолжал генерировать недовольство порядком вещей в России. Образованные люди знали, в какой последовательности выстраиваются подлинные демократические приоритеты. И то, что власть ежечасно не кладет голову на плаху ради торжества парламентаризма, свободного слова, независимой судебной системы, вызывало у них глухое, а подчас и нет, но постоянное раздражение.
Им было ведомо, как надо обустраивать Россию, и нежелание руководства России следовать понятному для всех, очевидному плану преобразований они относили на счет своекорыстия и полной духовной развращенности людей, пробравшихся на вершину властной пирамиды.
Этот конфликт между интеллигенцией и государством кажется незначительным только с высоты последних лет, когда мы стали свидетелями угасания протестной активности. Но его последствия, не случись переворота на Украине, могли бы быть куда более серьезными. И сегодня среди гуманитариев — людей, отвечающих за образование на всех уровнях, медиа, в науке, искусстве в широком смысле, условно говоря, либеральные подходы если уже и не правят бал, то уж по меньшей мере продолжают удерживать весьма серьезные позиции.
А еще несколько лет назад либеральный тренд в этой среде был тотально преобладающим. Политическую повестку в России формировала именно эта публика, по мнению которой российское государство упорно двигалось в неверном направлении по воле людей, не желающих верно отстроить страну по вышеуказанным линиям.
Наши идеалисты были уверены, что это вообще очень просто — разобраться с фальсификациями во время выборов, запустить в парламент людей с прекрасными помыслами, которые сумеют очаровать избирателя правильными речами, сделать суд моментально независимым, остановить коррупцию и все такое прочее. Была бы на то господская воля. Кроме того, они не сомневались в том, что решение именно этих проблем сразу дарует стране процветание и благоденствие.