Мэрия пытается отстреливаться. Помню Шурыгина, которого ранили прямо у входа, генерала Альберта Макашова, организовавшего, чтобы не допустить короткой и беспощадной расправы, живой щит. Если бы не он, думаю, омоновцев не выпустили бы из здания, а растерзали прямо на месте. Часть толпы рассаживается в автобусы и поливальные машины, из которых была сооружена последняя линия оцепления, и направляется в сторону «Останкино».
Я еду как раз на поливалке, в какой-то момент рядом с нами оказывается БТР, на броне которого угнездились вооружённые силовики в камуфляже. Он катится в том же направлении, что и мы. Мужик, который управляет поливалкой, выждав некоторое время — а ну как дадут по нам очередь, — убеждённо говорит: «Они перешли на нашу сторону».
Вечер. Толпа плещется у здания телецентра. Абсолютная уверенность в победе движет людьми: вот ещё немного — и власть Ельцина рухнет. Макашов требует прямого эфира, «Урал» пытается пробить входные двери, ломая козырёк крыльца. Оглушительный взрыв в холле, несколько секунд полной тишины — и внезапно воздух разрезают десятки автоматных очередей. Огонь ведётся из здания прямо по плотной толпе у входа — такое чувство, что её поливают справа налево, слева направо, прямо по головам, не жалея пуль. Я укрываюсь за каким-то бетонным надолбом и вижу, что все залегли: кто-то просто упал на землю, стараясь спрятаться от свинцового дождя, кто-то хрипит в предсмертной агонии, некоторые мертвы. Две-три минуты огня — около ста трупов, как я узнаю уже потом.
Звенящая тишина, победа, казавшаяся сторонникам парламента уже одержанной, ускользнула от них. Одинокий сумасшедший велосипедист зачем-то катится мимо входа в телецентр, вдоль площадки, на которой бок о бок лежат мёртвые и живые. Когда безумец скрывается в темноте, звучит рык пушки БТР — короткая очередь. Я так и не знаю, что произошло с этим чудаком — застрелили его или нет.
Вечером скандал в студии радио. Мой коллега Миша Соколов удовлетворён ходом событий, а я обещаю набить ему морду. Эфир. Я рассказываю, что видел, и ухожу домой — полностью выпотрошенный, пропитавшийся смертью и горем, понимающий, что жизнь моя кардинально переменилась.
На следующий день я безучастно смотрю по телевизору, как танки бьют по парламенту. На радио я уже не выйду: его демократический выбор полностью разошёлся с моим. Через какое-то время я просто уеду в Белоруссию с моим другом-комсомольцем Игорем Маляровым, которого возьмут под арест в Белом доме, а потом выпустят. Мы будем пить водку и размышлять над тем, как много пролито человеческой крови. И как безнаказанно! Мы ещё не знаем, что это не так много, что через полтора года начнётся первая чеченская, что я в связи с её началом вернусь после почти двухлетней паузы на «Свободу», чтобы окончательно её покинуть только в 2014 году.