Новенький “Ситроен”, подарок Деда на очередной день рождения, радовал глаз. Сашка удовлетворенно тявкнул, машина ему нравилась.
– Что, пес, – подмигнула я, поставив сумку на сиденье рядом, – жить – хорошо, а хорошо жить, как известно, еще лучше.
Уже поднимаясь по лестнице к центральному входу, я поняла, что совершила целый ряд стратегических ошибок. Первая: на мне джинсы, Дед терпеть не мог баб в джинсах, это знали все, и с моей стороны прийти в таком виде – значит проявить неуважение. Вторая: кроссовки на мне грязные (на фоне красного ковра в фойе не просто грязные, а безобразно грязные), а Дед ненавидел грязную обувь. Добавьте похмельную рожу и Сашку в сумке. Я глухо застонала, но упорно двигалась дальше, из упрямства, а может, из-за тайного желания досадить Деду. Отношения у нас, прямо скажем, непростые.
Ритка, увидев меня, страдальчески закатила глаза.
– Да ты с ума сошла. Ты себя в зеркале видела?
– Не-а. На хрена мне себя расстраивать? Приемная была пуста, и я устроилась в кресле рядом с Риткой.
– Один? – кивнула я в сторону заветной двери.
– Да. Освободится, позовет. Между прочим, я тебя просила… – укоризненно начала она, но я перебила:
– Да не зуди ты, и так тошно.
– Тошно, – передразнила Ритка.
– Кто настучал? – вздохнула я. Ритка подняла брови, вроде бы удивляясь моей дурости, после чего подала мне газету. Первую страницу украшала моя физиономия. – Фотография могла быть и получше, – хмыкнула я, но смеяться мне совсем не хотелось. Статейка была озаглавлена “Распоясавшиеся слуги народа”, и в ней мне досталось по полной программе, припомнили даже то, что я и сама забыла. – Вот у людей память, – покачала я головой.
– И чего тут смешного? – нахмурилась Ритка.
– А я и не смеюсь. Оперативно сработали. Умеют, когда хотят. Дай закурить.
– Ты же знаешь…
– Дай закурить. Хуже уже не будет.
Ритка протянула мне пачку сигарет и придвинула пепельницу.
– Ты что, в самом деле… – начала она, но под моим взглядом лишь покачала головой и отвернулась.
Я успела докурить сигарету и еще раз пробежать глазами статью, когда услышала по переговорному устройству голос Деда.
– Рита, она пришла? – спросил он сурово.
– Да, Игорь Николаевич, – пискнула Ритка.
– Пусть зайдет.
– Очень тебя прошу… – начала было Ритка, но я махнула рукой и вошла в кабинет.
Дед, как всегда, готовясь к неприятному разговору, таращился в окно. Он стоял, сунув руки в карманы брюк, и даже не повернулся, услышав, как хлопнула дверь. Я его знала слишком хорошо и по напряженной спине, по тому, как, набычившись, он смотрит вдаль, ничего не видя, поняла: он, что называется, в бешенстве.