— Что вы, товарищ директор, — испугался я. — Какой же из меня бригадир? Я же в сельском хозяйстве плохо разбираюсь. Мне бы на трактор…
— Ничего, научишься, — возразил директор, — агроном и инженер помогут.
— Соглашайтесь, душечка, — подскочил ко мне Иван Петрович и взял за локоть, как бы боясь, что я могу уйти. — Соглашайтесь. Вы — моторист, двигатели знаете, а в сельской технике разберетесь, она не сложна.
— На флоте чем командовал? — спросил парторг.
— Отделением мотористов.
— Ну вот видите, значит, с людьми работать умеете. А это и в нашем деле главное.
— Все, вопрос решен! — Директор встал из-за стола. — Сейчас поедем принимать бригаду.
— Ну что? Сосватали? — спросил паренек в замызганном комбинезоне, когда я вышел на крыльцо.
— Сосватали, — неохотно ответил я.
— Куда?
— В пятую.
Паренек взглянул на меня, но ничего не сказал, только присвистнул.
— А что?
— В самую худую бригаду попал. Оттуда недавно бригадира за пьянку и всякие штучки-дрючки выгнали.
Я молча пожал плечами — не все ли равно, в какую мне бригаду идти, в плохую ли, в хорошую ли. Все едино я не справлюсь.
— С испытательным взяли? — не отставал паренек. Видимо, это было для него каким-то мерилом в отношении нового человека.
— Да нет, — с досадой отозвался я.
— Видать, ты нашему директору чем-то приглянулся, если без испытательного взял, — с уважением проговорил паренек.
— Еще бы, — усмехнулся я, — так приглянулся, что с места в карьер бригадиром назначил.
— Пятой? — с изумлением взглянул на меня паренек.
— Пятой.
— Значит, Афанасий Гаврилович вам доверяет, — вдруг переходя на «вы», сказал паренек.
— Ты чего, Виктор, нашего бригадира пугаешь? — спросил, выходя из конторы, директор. — Он и так уже напуганный. Давай заводи машину, поехали в пятую.
3
Наша машина ГАЗ-69, или, как ее называл Виктор, «бобик», весело бежит по бесконечной степной дороге, волоча за собой кудрявый пыльный хвост. Нещадно палит солнце. А вокруг — необозримые степные просторы — седоватая полынь вперемежку с колючим перекати-поле. При виде нашего «вездехода» рыжие тушканчики на мгновение замирают на задних лапках и, испуганно свистнув, исчезают в норах. Степные орлы и коршуны лениво слетают с придорожных камней и кочек и, сделав небольшой круг, опять опускаются на землю, уже позади машины.
Степи, беспредельные казахские степи, они наводят на меня грусть. Ни кустика, ни деревца. Кажется, можно ехать час, другой и никого не встретить, кроме тушканчиков и орлов…
Задумавшись, я не заметил, как кончилась степь и потянулись необозримые поля. Глянув в окно, я ахнул и попросил остановить машину. Мне приходилось видеть поля, но таких я, признаться, не видел никогда. Хлеб! Он всюду, куда ни посмотришь, на все четыре стороны уходят за горизонт пшеничные массивы. В небе, безоблачном и бездонном, летят журавли. Их нежное курлыканье еле слышно, так высоко они забрались. А я стою около машины, не в силах оторваться от золотистого моря пшеницы.