И Владимир Ильич подписал рисунок.
— Владимир Дмитриевич, — попросил он, — проследите, пожалуйста, чтобы все это сделали поскорее. А Николая Андреевича мы попросим потом еще раз взглянуть на проект и, если потребуется, своей профессиональной рукой внести поправки.
…Не чуя ног от радости, прижимая к груди рисунок герба, Андрей прибежал домой. Рывком распахнул дверь и вместе с клубами пара ввалился в комнату, где сидели дед и Аленка.
— Вот, — запыхавшись, торжественно сказал Андрей, положив на стол проект герба. — Утвердили. Сам Владимир Ильич утвердил.
— Ну-у, — усомнился дед.
— А ты читай. Владимир Ильич при мне подписал.
— «Ульянов (Ленин)», — прочитал дед.
— Ой, какой ты у меня молодец! — обрадованно завизжала Аленка и, повиснув на Андрее, расцеловала его в обе щеки.
1
егкий ветерок, набежавший с реки, покачал тускло горевшие уличные фонари, отчего по дорожкам Тайницкого сада запрыгали блики, пошелестел листвой в густых кронах деревьев и исчез, побежал дальше по ночной притихшей Москве. Из-за тучи лукаво, одним глазком, выглянула луна, подождала немного, словно кого-то кокетливо высматривая, и вдруг засияла во всей своей голубоватой красе.
Владимир Ильич остановился около молоденькой стройной липы, погладил ладонью мокрый от росы ствол.
— Чудесно, — проговорил он. — Как мы подчас, дорогой Феликс Эдмундович, в сутолоке будничных дней совершенно не замечаем всего этого. — Владимир Ильич широко взмахнул рукой. — Да и мало мы, горожане, бываем в гостях у «зеленого друга».
Феликс Эдмундович, очнувшись от своих дум, глянул на кудрявую липку, улыбнулся.
— Придет время, — мечтательно, с теплой грустинкой сказал он, — дети наши, Владимир Ильич, построят на земле огромные города-сады.
— Э-э, батенька, не согласен, — добродушно рассмеялся Владимир Ильич, — и наше поколение успеет к этому приложить свои руки.
Разговаривая, они прошлись по Тайницкому саду, повернули в Кремль. Говорил больше Владимир Ильич, Дзержинский лишь изредка вставлял фразу-другую. Владимир Ильич уже несколько раз пристально поглядывал на него, но, погруженный в свои мысли, Феликс Эдмундович не замечал этого.
Наконец остановившись около фонаря так, чтобы свет падал на лицо Дзержинского, Владимир Ильич сказал:
— Что-то не нравится мне сегодня ваше настроение, дорогой Феликс Эдмундович. Тревожит что-то вас, беспокоит. Или просто устали?
— Левые эсеры из головы нейдут, — сознался Дзержинский. — Как бы они завтра на съезде не выкинули чего.
— У вас имеются какие-либо данные для этого? — поинтересовался Владимир Ильич.