— А ну, дай сюда! — сказал он Мишке, протягивая руку.
— Дядя Саша, — заныл тот, с поразительной быстротой успев спрятать гранату. — Да мы просто так… С Витькой вот разговариваем.
— Знаю я эти разговоры, — строго проговорил Фомин. — Кому сказано — дай сюда гранату!
Видя, что Мишка собирается улизнуть, он положил ему руку на плечо:
— Ну?
Зная, что с дядей Сашей шутки плохи, Мишок неохотно протянул ему гранату.
— М-да, ничего себе игрушечка, — хмыкнул Фомин и требовательно уставился на Мишку: — Ну?
— Больше нету, дядя Саша, ей-богу, нету, — заторопился Мишка, надеясь спасти хоть запал.
Фомин усмехнулся:
— Не крути! Давай запал!
Мишка быстро огляделся — удрать было невозможно: Фомин загораживал единственный выход. Чуть не плача, Мишка достал завернутый в обрывок газеты запал.
— А теперь пошли! — приказал дядя Саша.
— Куда? — испуганно шмыгнул носом Мишок.
— Там узнаешь — куда, — многозначительно пообещал Фомин.
— Дядя Саша, — заныл и Виталий, — мне мамка не велела никуда со двора уходить.
— Ничего, — успокоил Фомин, — скажешь, что со мной ходил.
В завкоме Путиловского, куда Фомин привел перетрусивших ребят, за некрашеным, в масляных пятнах столом сидел пожилой, лысоватый мужчина. Подняв очки на лоб, он вопросительно уставился на вошедших.
— Вот, полюбуйся, — проговорил Фомин, выкладывая на стол гранату.
Предзавкома опустил очки на переносицу, опасливо, пальцем дотронулся до гранаты.
— Видишь, чем ребята играют? — спросил Фомин. — А почему? Да все потому, что сами себе хозяева. Долго ли до беды? И себя покалечат, и других.
— Что же нам с ними делать? — спросил предзавкома. — Не пойду же я к ним в няньки.
— В няньки и не надо, — раздался голос откуда-то из угла комнаты. — Я давно говорю — надо при школе создать художественную студию. Вот и займем ребят, не до баловства им будет.
Фомин повернулся. На табуретке с развернутой газетой в руках сидел учитель Плотников.
— А-а, — протянул, подходя к нему, Фомин, — тебя-то я и не заметил. Здравствуй, Михаил Александрович.
— Здравствуй, Александр Андреевич, — отозвался учитель. — О какой студии ты тут говоришь?
— Да вот, предлагаю, — сказал Михаил Александрович, вставая и подходя к столу, — организовать заводскую художественную студию. Будем в ней наших ребятишек к музыкальной культуре приобщать да учить на разных инструментах играть. А то ведь вот, — он взял из рук Виталия балалайку, — бренчат на балалайке, на трехрядке наяривают, а ни нот, ни хорошей музыки не знают.
— Постой, постой, загорелся Фомин, — студию, говоришь? А ведь это дело. Как смотришь, председатель?