Неподдельный ужас застыл в его глазах. Он в страхе чисто рефлекторно выстрелил в мою сторону. Очередь из его автомата прошла в ярде от меня.
Все еще стоя на четвереньках, я вскинул перед собой "узи" и, нажав на рукоятку, выпустил в него оставшиеся в магазине патроны.
Затем я быстро пополз к двери рубки, где в столе был спрятан "вальтер". Я уже было просунул в дверь левую руку, как раздался одиночный выстрел и дуля продырявила мне кисть.
Я попытался подняться и увидел стоящего напротив меня Капелари. В одной руке он держал автомат, а в другой револьвер 38-го калибра, выстрелом из которого он и повредил мне руку.
— Я говорил Мелосу, что с тобой будут проблемы, — сказал он злобно. — Но он и слушать меня не захотел. А я оказался прав.
Но он не успел продолжить. За его спиной, словно черный призрак, возник Киазим. В лучах солнечного света зловеще блеснуло лезвие ножа. Через мгновение они оба свалились за борт. Вскоре на палубе вновь появился Киазим. Но уже один.
Он приподнял тело Лазаниса и, перевалив через борт, сбросил его в воду. Затем присел рядом со мной. Положив руку ему на грудь, я сказал:
— Чемоданчик, Киазим. Это важнее.
Он попытался спорить, но я, поднявшись на здоровую ногу, отстранил Киазима рукой.
— Делай, как я сказал. Я этого заслужил, не так ли?
Думаю, в тот момент я с трудом соображал. Это было неудивительно. Видимо, Киазим это понял и уже не пытался мне перечить.
— Через пять минут, Джек. Клянусь, не позже. Починю тебе ногу. Будет лучше новой.
Я прилег, опершись спиной о стену рубки, а Киазим пошел на корму за другим аквалангом. Затем я услышал всплеск воды и посмотрел на солнце. Небо было такого ярко-синего цвета, что долго смотреть на него я не смог.
Мне показалось, что я пробыл с закрытыми глазами не более секунды. Но когда я их вновь открыл, увидел склонившегося надо мной Киазима. В руке он держал атташе-кейс. Я обратил внимание на высокое качество сафьяна, из которого он был сделан, на красивую бронзовую застежку и элегантный замок и тут же вспомнил, какое дьявольское устройство запрятано в нем.
Прижав атташе-кейс к груди, я, почему-то совсем забыв о страхе, подумал, а не взорвется ли он сейчас. Через мгновение я потерял сознание, и этот вопрос уже перестал меня волновать.