– Скажи остальным лордам, пусть придут завтра. – Алдженон потер глаза. – Я устал, уже очень поздно. – Он медленно поднялся. – Ты мой друг, но сейчас я больше нуждаюсь в доверии, чем в дружбе, – обратился он к своему помощнику и церемониймейстеру.
– И моя дружба, и мое доверие навсегда принадлежат тебе, мой господин, – просто сказал Вульфрик, – но друг говорит другу о его ошибках, так что, я думаю, давай еще на какое-то время останемся друзьями. – Он протянул руку Алдженону, и тот горячо пожал ее. Затем Вульфрик вновь заговорил: – Насколько я понимаю, ты хотел бы поговорить с дочерью Алефа?
– Да, я собирался, это тоже может подождать до завтра, – ответил ему Алдженон.
Вульфрик прошел весь длинный путь до выхода и покинул зал, оставив верховного вождя у его кресла в глубокой задумчивости. У Алдженона оставалось еще немало дел, которые нужно было переделать до отплытия к землям ро, и большую часть этих дел следовало скрыть от посторонних глаз.
Поговорить с Халлой Летней Волчицей было необходимо, и вряд ли этот разговор закончится кровопролитием. Дочь Алефа – закаленный воин и обладает твердым характером; она знает, как делаются такие дела, потому что участвовала во многих столкновениях между соперничавшими лордами. Алдженон надеялся, что она отправится на войну вместе с его флотом и не посрамит имени своего отца. Он снова потер глаза, пытаясь отогнать усталость, но был уже не в силах сосредоточиться; поэтому Алдженон Рагнарссон Слеза, верховный вождь раненов и земное воплощение Рованоко, решил отправиться спать. Он прошел от середины длинного зала к высокой деревянной двери, находившейся за его креслом. Дверь была прикрыта, но не заперта, и Алдженон помедлил секунду, прислушиваясь, прежде чем осторожно постучать. Он отступил, когда круглая ручка повернулась и дверь медленно отворилась. Из-за двери выглянул маленький ребенок.
– Надеюсь, твой брат знает о том, что ты еще не спишь и подслушиваешь под дверью? – обратился вождь к дочери.
Ингрид Слезе было девять лет, и с каждой зимой она становилась все более шаловливой и непослушной. У нее были черные волосы отца и темно-синие глаза матери, но улыбка – ее собственная.
– Мм, Алахан спит, и я подумала, что мне следует послушать, что у вас происходит. Чтобы узнать о таких вещах, – сказала она, потупившись.
– О каких вещах? – удивился Алдженон.
– О таких. Потому что когда я стану верховным женщиной-вождем… – гордо начала девочка.
– Я уже говорил тебе, Ингрид, женщина не может стать верховным вождем. У нас может быть только вождь-мужчина, как я уже повторял тебе тысячу раз, но не женщина.