Как примерная супруга я все же первым задала этот вопрос. Пусть моя легенда и не воспринимается всерьез, мне лично будет спокойнее ее придерживаться.
– Лицо было скрыто.
Я досадливо поморщилась, и тут же уставилась на артефактора с подозрением. Врет? Прикрывает?
– Совсем никакого описания? – очередная монета покинула первую стопку.
– Он был одет, как вы, мэм – просто, но дорого, скрывал волосы под шляпой, а лицо под платком. Высокий, худощавый, цвет глаз я не запомнил, мне, знаете ли, ни к чему. По голосу – не стар. Говорил с легким форсийским акцентом.
Форсийский акцент?.. Иностранец?
– Это мог быть он, – невозмутимо признала я. – Значит, вы поставили ему печать?
– Нет, мэм. Я сказал, что он приходил по поводу печати, но не что я ставил ее.
– То есть он ушел от вас незапечатанным?
Хитрый торгаш нарочно отвечал так, что приходилось задавать все новые вопросы, но тут мне оставалось только скрипеть зубами – он хотел заработать, а я приняла условия сделки.
– Вовсе нет. Он уже был запечатан, когда пришел.
– Тогда зачем же он приходил? – изумилась я. – И где он поставил печать?
– Два вопроса – две монеты, – старьевщик-артефактор поманил золото пальцем и, получив недостающее, ответил: – Где он ставил печать мне неизвестно, а ко мне он пришел за помощью.
– Печать была поставлена неправильно… – увлекшись и забывшись, я произнесла эту фразу с отчетливой утвердительной интонацией, и мой собеседник едва заметно ухмыльнулся. – И как вы ему помогли?
– Никак. Печать ставится раз и навсегда, ее невозможно снять, изменить или переставить. Это я и сообщил вашему предполагаемому мужу.
Поколебавшись немного, я задала все же вопрос, не имеющий ни малейшего отношения к делу пропажи моего драгоценного супруга.
– В чем заключался дефект печати?
Однако ответил старьевщик совершенно невозмутимо, лишний раз подтвердив мою догадку – мои запутанные семейные отношения его не интересовали ни в малейшей степени.
– Скорее всего артефактор торопился и не проверил размер окна. Поставил двойку там, где нужна была тройка. В итоге печать встала практически вровень с краями окна. Впервые видел подобное.
– Когда это было?
– В мае.
По срокам сходилось идеально. В июне была совершена первая попытка убийства. Если Живодера запечатали в феврале-апреле, то к маю он почувствовал, что что-то идет не так и попытался обратиться к специалисту. Почему не к официальному? Понятное дело почему, если он ощущал желание убивать и с трудом контролировал свои действия, то просто побоялся…
Все сказанное артефактором прекрасно подтверждало мою версию, но, к сожалению, не давало практически ни малейшей зацепки для дальнейшего расследования. У меня оставалось еще ровно два столбика, но идей, как выжать на них максимум информации, особенно не было.