Многие парни не прочь были одной лыжней с Улей на охоту идти. Некоторые — из хитрости, чтобы вызнать урочище, где серебристые горностаи водятся. А кое-то без задней мысли на Улинкины черные глаза, блестевшие, словно бисеринки на кумалане, заглядывался. Да все напрасно. Девка в сторону от парней, как дикая олениха, кидалась.
Но однажды все круто изменилось. Улинка-охотница сама в любовные силки попалась.
…Летом на Апсате — в предгорьях Кодарского хребта — появились геологи-поисковики. Бородатые, хоть и не старики. «Не к добру это, ох, не к добру, — судачили звероловы. — Зачем старость пришпоривать? Сама дорогу найдет».
Бородачи черным камнем интересовались. Старики-долгожители знали про камень, что упрятан в недрах Апсата. Это спрессованные деревья и кости животных, живших в незапамятные времена. «Зачем тревожить черный камень, доставать его из глубин Земли-прародительницы? — недоумевали старцы. — Разбуженный Тангара, дух горы, начнет гулять по свету, отыгрываться на первых встречных за нарушенный покой».
Но геологи, видно, табу не страшились. Вгрызались в землю, рыли шурфы, искали залежи угля. Оленные люди Апсат, где велась разведка, опасливо стороной обходили, чтобы не накликать на себя беды. Но бородатые чужаки, случалось, сами наведывались к ним в селение. Пополнить запасы мяса. А то и просто от скуки, лясы поточить.
Особенно зачастил парень, вечно злой и насмешливый, с приметной нечесаной шевелюрой, словно кудлатый пес у плохого хозяина. Ни одной девки в селении спокойно не пропускал, обязательно соленую шуточку отпустит. Улинке прохода не давал: «Что, косоглазая, дичишься? Или таежный медведь лучше тискает?»
Другой раз в упор уставится на нее и, не таясь, во весь голос заявляет: «Эвенушек я, признаться, еще не пробовал. А вот эту, дикую, не прочь объездить». Улинка вспыхивала румянцем и, не поднимая глаз, убыстряла шаг.
Геологи по осени свернули палатки и покинули предгорья Апсата. Так бы все и забылось. Но сородичи стали замечать, что Уля заметно округлилась, глаза вовсе поднимать перестала. Смекнули, что к чему. А тут еще кудлатый геолог о себе напомнил — с вертолетчиками, на зиму провиант на промышленную базу доставившими, переслал для Ули бумажные деньги. Много, несколько пригорошней. Засаленные трешки и пятерки. Но таежница растерялась, не знала, что с ними делать: в фактории торговец товары и продукты орочонам только в обмен на пушнину отпускал. Сунула деньги в сумку под лежанку. Лишь когда сыном разрешилась, достала потку, заплечную сумку, все бумажки разгладила и вновь припрятала. И как крест на своей женской доле поставила. На охоте душу отводила. Тут-то ей равных не было.