– Они?
– Что «они»?
– Ты сказала не «мы» должны жертвовать, а «они».
– Да? Ну так всего три года, как я затесалась в их ненавидимый всеми круг. Погоди, – Александрина вскинула руки и скрючила пальцы, изображая хищные лапы, – уже скоро заявлю: «Наш-ш-ши денежки-и-и».
Она была и осталась легким человеком. Катя с удовольствием засмеялась. И вдруг ей почудилось, что Стомахина тихо сказала: «Переспи с Мироном, а?» Трифонова убеждалась во вменяемости подруги уже часа три. Значит, та не могла попросить соблазнить собственного мужа. «Так сходят с ума, – решила Катя. – Наверное, я все это время подспудно ревновала ее к нему или жалела, что отпустила его к ней. Мы с ней встретились, приложились к спиртному, расслабились. И это вылезло, причем в мерзейшей форме, будто она подкинула идею, а не я. Кажется, на моем лице отражается безумие. Александрина как-то подозрительно на меня смотрит».
– Кать, – окликнула та.
– Извини, ушла в себя на секунду. Мне послышалось…
– Тебе не послышалось.
«Все-таки сумасшедшая она, а не я», – с некоторым облегчением догадалась Трифонова. И почти взмолилась:
– Тогда еще раз. Медленно и по буквам.
– Переспи с Мироном. Пожалуйста.
Наступила тишина. Обе словно разучились говорить. Залпом опустошили свои бокалы. Первой опомнилась главная медсестра:
– Что происходит?
– Банальность, растянутая во времени и пространстве, – вздохнула Александрина.
Да, она самая, не щадящая ни богатых, ни бедных, ни молодых, ни старых, и была. Первые полтора года Мирон боготворил жену-спасительницу. Думал, что умер бы уже, не откачай она его после передозировки. Вообразить невозможно – Земля вращается, мир живет, а он покоится на кладбище. Эта несправедливость едва не свершилась, и женщина, предотвратившая ее из любви к нему, была достойна благодарности и обожания. Но постепенно забывались невыносимая головная боль, тошнотворная слабость и ужас беспамятства, испытанные им, когда он очнулся непонятно где. А выяснив, что находится в отделении токсикологии, в палате частной клиники, запаниковал еще сильнее. Мирон полгода держался на воспоминании о невероятном счастье, затопившем его при виде мамы и папы. Александрина, умница, догадалась найти их номер в списке контактов его айфона и вызвать… Однако и оно тускнело. Пока не наступил следующий этап – Стомахина вдруг начало раздражать корябающее ощущение, что он должен быть благодарным Александрине каждую секунду. С ним случилось несчастье, которое давно пора было закопать глубоко в память, чтобы радоваться не только тому, что выжил, но и тому, как живется. Не получалось – рядом была жена, которая олицетворяла произошедшее денно и нощно.