Ему было бы проще, упрекай его Александрина, дескать, я тебя с того света вытащила, а ты, мерзавец, не ценишь. Тогда можно было сказать: «Если бы ты тонула, я тебя спас, а потом все время напоминал, что ты мне всем обязана, порядочно было бы?» Но она молчала. Ни разу не заговорила о той страшной ночи. Мирон, конечно, не знал, что на самом деле его откачала Катя. Но, даже если бы это сделала Александрина, она вела бы себя так же. Стомахин чувствовал себя паршиво: жена не требовала благодарности, наоборот, будто тоже старалась забыть то отравление, а он злился на нее ни за что. Способ отдохнуть от таких моральных трудов известен каждому взрослому человеку. И Мирон пристрастился к водке.
– Прямо спивается? – уточнила Катя.
– В процессе, – мрачно объяснила Александрина. – Но прогрессирует быстро. Когда хлестал коньяк и виски дома или на людях, но при мне, все контролировалось. А теперь повадился нажираться один. Ужинает, видишь ли, с бутылкой, измотан до того, что не замечает, когда именно перебирает.
– Изменяет? – прямо спросила Трифонова.
– Не ловила еще. Но слухи доходят. Вокруг девки вьются. Я думала, высокие тощие блондинки вроде тебя. А скатала в клуб, где он отдыхал от дневных трудов самостоятельно, и увидела табунок коренастых брюнеток. Кать, напомни ему, кто его идеал.
– В койке?
– Да, – твердо сказала несчастная.
– Категорически отказываюсь, – покачала головой Катя. – Это немыслимо. Ты в отчаянии, поэтому несешь чушь. Послушай меня внимательно, и согласишься, что нужен другой выход. Мы с Мироном случайно познакомились на вечеринке. Наверное, я с ним разок танцевала. Или просто трепалась минут десять? Не важно. Я была там со своим бывшим и на остальных не зацикливалась. Но ему очень понравилась. Это выяснилось тоже случайно. Мы с хозяйкой вышли на площадку, а он спускался по лестнице и рассказывал кому-то по телефону, какую замечательную медсестру Катю встретил. Понимаешь, дом был странный. Хозяин – мрачный тип себе на уме. А его жена любила повеселиться. И устраивала «танцы с вином» для сокурсников своего ненаглядного. Тот учился на мужском техническом факультете. А она на женском в педе. Вот и сотворила компанию, в которую мальчики слетались на девочек, а девочки на мальчиков. Стомахин полагал, что я, как все другие, буду теперь тусоваться с ними. Только я туда больше не вернулась, – Катя забалтывала Александрину и боялась, что та сорвется и впадет в истерику. Но подруга беззвучно внимала. И Трифонова продолжила: – Года через полтора, когда мы с бывшим расстались, мне понадобилась о нем кое-какая информация. И я позвонила хозяйке. Она мне поставила условие – сообщит, что выяснит, на очередном междусобойчике. Я и в ад готова была спуститься. Зашла. Она не обманула. Я тоже честно слонялась по квартире, трепалась. Мне казалось, что хозяева пытаются меня удерживать. В голову же не пришло, что они сообщили Мирону о моем появлении. В общем, я решила, что отработала полученные сведения, простилась и… На первом этаже столкнулась с этим чокнутым влюбленным, который едва успел примчаться… Дальше ты в курсе. Он подвез меня на Большую Садовую, мы вышли из машины. А ты возвращалась домой и нас увидела.