И еще кое о чем думалось Кате Трифоновой. Она любила, ох, как любила. И понимала, что больше не в силах ждать любви. Готова была просто выйти замуж за «порядочного мужчину». Тогда не проще ли было сделать это с Мироном Стомахиным три года назад? А что? Он ее боготворил. Секс у них был отменный. Мучений с квартирой она избежала бы. Егор с Колей по сравнению с Мироном не бедные, а нищие бесперспективные лузеры на веки вечные. И еще неизвестно, захочет ли хоть один из них на ней жениться. Она не жалела ни о чем, только напряженно размышляла, не проще ли было бы. Встреть она того самого, любимого до безумия, малейшего сомнения бы не возникло. Но если все равно кончилось принципом «лишь бы человек был хороший», потому что рожать пора, то вопрос зудел, как комар. Самое мерзкое – ждать, пока этот кровосос укусит, и можно будет с мазохистским наслаждением шлепнуть себя по щеке, размазав по ней каплю собственной кровушки.
«Стоп. Во-первых, когда и как ты могла «встретить любовь», если те же три года не отлипала от компьютера и училась как проклятая? – обратилась к себе Трифонова с некоторой суровостью. – Главный тоже спросил: “Зачем?” И правда – зачем? Зачем тратила молодость? А затем, чтобы уверенно чувствовать себя на своем месте. Прихожу в клинику и не то что главного врача или владельца, черта лысого не боюсь. Во-вторых, противопоставим три года с Мироном и восемь дней с Иваном. Да пошел этот Стомахин на фиг! Мы с Иваном дышали друг другом. Тот миг понимания, что лучше никогда не будет, что даже с ним такой накал больше невозможен и необходимо расстаться, неповторим. Мы ведь даже не успели осознать, любим – не любим. Первый раз в жизни не до определений состояния было. И кстати, Иван гораздо богаче Мирона. У того все в семье, а у этого – все только его. Вот так».
Катя незаметно загнала себя в ловушку. Можно бросить Мирона, который на пять лет моложе. Потом немного подышать зрелым миллиардером Иваном. А затем начать беспокоиться, женится ли на тебе скромный инженер или владелец маленькой фирмы. При этом ни того, ни другого не любить. Трифонова поежилась. Но то, что раздирало бы ум любой женщине, дескать, низко же ты в итоге пала, ее даже не царапнуло. Дело в том, что Катя Трифонова никогда не двигалась вверх-вниз. Только вперед. А назад было невозможно – у девушки не было механизма заднего хода.
Когда-то Трифонова сочла немецкую медсестру биороботом. Она не догадывалась, что сама на работе тоже не совсем человек. Два мужчины, свидания, необходимость выбора… А Катя в клинике не подумала о них ни разу. Хоть на секунду отвлеклась бы, что плохого. Нет, ни мысли, ни, казалось бы, беспричинного изменения настроения, ни обычного выключения из действительности на минуту-другую. Более того, она немке сто очков вперед давала. Потому что та родилась и выросла в условиях, где принято беззаветно трудиться за нормальные деньги. Трифонова же начинала в советской, по сути, поликлинике. Она и сейчас такая же, в смысле поликлиника: «Они делают вид, что нам платят, мы делаем вид, что работаем».