Но князь не исправился. Чжао Дунь еще более настойчиво увещевал его. Князь был этим раздражен и послал Чу Ми убить Чжао Дуня. Ми отправился на рассвете. Двери опочивальни были уже открыты; канцлер в придворном платье и чиновничьей шапке был готов отправиться во дворец, но было еще очень рано, и он сидя дремал. Ми отступил назад и, вздохнув изумленно, сказал: «Он не забывает о почтительности — это настоящий глава народа! Кто убьет главу народа, тот не думает о благе государя; но кто не выполнит приказ государя, тот не предан ему. Чем быть виновным в том или в другом — лучше умереть». И он покончил с собой, с разбегу ударившись головой об акацию, которая росла во дворе.
Осенью, в девятом месяце, князь Цзинь угощал Чжао Дуня вином в своем дворце; за дверью были спрятаны латники, готовые на него напасть. Телохранитель канцлера, стоявший с копьем справа на его колеснице, Тими Мин, понял в чем дело, и, быстро поднявшись в зал, сказал: «Если подданный, на пиру прислуживая государю, выпивает более трех кубков, это есть нарушение этикета». И, поддерживая Чжао Дуня под руку, стал спускаться по ступеням. Князь натравил на него огромного пса; Мин задушил его голыми руками. Чжао Дунь воскликнул: «Вы отвергаете людей и берете на службу псов, но что может сделать для вас пес при всей его свирепости?!» Ему удалось отбиться от воинов князя и уйти, но Тими Мин погиб, защищая его.
Однажды, задолго до этого, Чжао Дунь охотился на горе Шоу-шань. Остановившись отдохнуть под развесистой тутой, он увидел исхудавшего от голода человека, Лин Чжэ. Чжао Дунь спросил его, отчего у него такой измученный вид; тот ответил: «Я уже три дня не ел». Чжао Дунь снова спросил его, и тот ответил: «Я три года служил вдали от дома; не знаю, жива ли еще моя мать, но идти мне уже недалеко, и я прошу разрешения оставить для нее часть того, чем вы меня угощаете». Чжао Дунь уговорил его съесть все, приготовил корзину просяной каши и мяса, положил все это в мешок, чтобы было удобнее нести, и отдал ему. Позже Лин Чжэ служил цзиньскому князю и оказался среди латников, сидевших в засаде. В решающий момент он повернул копье против княжеских слуг и, сдерживая их, дал Чжао Дуню возможность уйти. Чжао Дунь спросил его, кто он, но тот ответил только: «Я тот, кто умирал от голода под развесистой тутой». Не сказал ни имени своего, ни где он живет, ушел и больше не показывался.
В день под знаками и-чоу Чжао Чуань (племянник Чжао Дуня) напал на Лин-гуна в Персиковом саду и убил его. Чжао Дунь, который в это время скрывался, но еще, не успел перейти через горы на границе государства, вернулся. Дун Ху, главный историограф, записал в летописи: «Чжао Дунь убил своего государя» — и показал эту запись чиновникам при дворе. Чжао Дунь сказал: «Это было не так!» Но историограф ответил: «Вы, господин, занимали высшую должность в государстве; вы скрывались, но не пересекли границу (то есть все еще отвечали за все, что происходило в стране), а вернувшись, не наказали злодея. Кто же убийца, если не вы?» Чжао Дунь воскликнул: «Горе мне! Обо мне можно сказать словами «Книги Песен»: «Тот, кого я люблю, сам принес мне несчастье».