Флоты и то стекаются в гавани.
Поезд — и то к вокзалу гонит.
Ну, а меня к тебе и подавней —
я же люблю! —
тянет и клонит.
Скупой спускается пушкинский рыцарь
подвалом своим любоваться и рыться.
Так я
к тебе возвращаюсь, любимая.
Мое это сердце,
любуюсь моим я.
Домой возвращаетесь радостно.
Грязь вы
с себя соскребаете, бреясь и моясь.
Так я
к тебе возвращаюсь, —
разве,
к тебе идя,
не иду домой я?!
Земных принимает земное лоно.
К конечной мы возвращаемся цели.
Так я
к тебе
тянусь неуклонно,
еле расстались,
развиделись еле.
Владимир Маяковский
Ночь. Ясная, но безлунная и беззвездная. Единственный свет в Царстве Мертвых — синий луч маяка над горой Флегией.
Город Хель погружен в мертвую тишину. Ни звуков, ни движений, город прекрасен в своей пустоте. Этой ночью бог мертвых и его гость — единственные его обитатели.
Анку стоит у окна и смотрит вниз на темные ночные улицы. Его дворец — копия Черной башни Варты, черная свеча на алтаре…
Комната под крышей не похожа на тронный зал или кабинет. Здесь пахнет пылью и старыми книгами, все заставлено диванами с синей обивкой и книжными шкафами. Здесь много шкафов. Они вытянулись вдоль стен, пересекают комнату, тонут в тени, врастают в черный камень стен, чтобы продлиться где-то вне времени и пространства. На полках вместо книг — тысячи песочных часов, и комната до краев наполнена шорохом текущего песка.
У одного из диванов стоит бог-обманщик Мак, властитель снов, покровитель вина и дурмана. Сегодня он одет подобающе: в черную рубашку, синий жилет, пиджак и брюки. Даже галстук затянут на шее. Анку не предложил ему сесть, и теперь он переминается с ноги на ногу, не решаясь отвлечь старшего бога от его раздумий.
Анку чувствует его взгляд, но не спешит оборачиваться. В каждый миг своего существования он связан незримыми нитями с Царством Мертвых и его обитателями. И сейчас, глядя на пустой город, он видит и чувствует каждое движение, каждую мысль от этого окна и до границ своего мира.
В Лесу Мертвецов крадутся души. Почти прозрачные, истонченные фигуры стараются держаться в тени, преодолевая ужас, жмутся к людям-деревьям. Деревья похожи на руки — вместо коры грубая обветренная кожа, вместо пальцев тонкие живые ветви. И лица. Много лиц. Они скорбно глядят полуслепыми глазами на тех, кто скользит внизу. Если душа преодолеет лес, то искупит грех, но это почти неосуществимо. След в след за ними идут огромные черные псы. Злые и голодные. Они впиваются в руки, в ноги, в плечи, разрывают на куски, не спеша подбираются к горлу. Когда от грешника остается лишь кровь и тень, псы ложатся под деревья и засыпают.