Влад, наверное, и не разглядел бы сидевшего на полу, прислонясь к стене спиной, обнимавшего колени Женьку. Тот слегка раскачивался и выглядел умалишенным.
– Ты его знаешь? – спросил Кай, обращаясь к Симонову. Тот кивнул, вышел вперед и позвал:
– Женьк?..
Тот повернул голову – мгновенно и очень резко. Даже показалось, будто совершенно несвойственным человеку движением, но в том, конечно же, повинны были тени и излишне живое воображение.
– Это ты? – спросил Володин совершенно спокойно и каким-то абсолютно чужим, несвойственным ему тоном.
– Я, – подтвердил Влад, хотя и не поручился бы в том, что именно его спрашивает Женька.
– Значит, тварь подохла, и это хорошо, – сказал тот, вставая, и, подойдя к краю ямы, протянул руку: – Помогите выбраться.
Тотчас появилась мысль о каком-то подвохе, неправильном поведении, интонациях и даже самом голосе – более глубоком и сильном, совершенно не подходящем наркоману Женьке. Да и никогда не смотрел тот на Симонова так: пронизывающе, словно мысли читая, со спокойной уверенностью и кроющейся на дне черных зрачков холодной убежденностью. Влад дал себе мысленного пинка и ухватил Володина за руку. Кай помог и, скорее всего, без его участия парень точно никого не вытащил бы, скорее уж свалился бы в ту же яму.
Стоило Женьке оказаться наверху, он тотчас осел на пол. Ноги его не держали, но взгляд горел все той же решимостью и холодной ненавистью.
– Какая все же тварь… – процедил он.
– Землеройка? Да, – согласился Молчанов, тоже глядя на него с подозрением. – Первостатейная.
– Да нет… Дружок мой бывший, – выплюнул Володин. – Это же он… и с первой группой ходил, и с несколькими людьми из второй беседовал. Все похвалялся, будто заделался сверхчеловеком… супермен, чтоб его.
– Он рассказывал? – удивился Кай.
– Мне – да. Говорил, хочет побратимом сделать или типа того. А я считал, будто у него совсем мозги от поганок зачервивели. Их же нужно по-особому готовить, тогда и вреда не будет, а… – и он махнул рукой. – После случившегося никакие поганки не помогут, и с Нагатинской я уйду, не переживайте. На юг подамся. Лишним там не буду.
Вокруг образовалась тишина. Никто не смел сказать ни слова, сочувствия на лицах Влад не рассмотрел, но и неприятия с брезгливостью – тоже. Кажется, все понимали, что перед ними – совсем иной человек: то ли Женька тронулся рассудком, но как-то правильно, то ли прятал свою натуру очень и очень глубоко. Таким он нравился Владу несказанно больше прежнего. Холодная уверенность в голосе завораживала, а уж контраст с прежним Женькой-нариком с Добрынинской оказался потрясающим.