– К черту, – откликнулся Влад.
– Виктор Никитич, – окликнул Кай, когда глава уже повернулся, чтобы идти назад. – Позвольте совет?
– Разумеется.
– Я никогда не имел дела с административной работой на станциях, у меня иное призвание. Именно потому я не умею сводить дебет с кредитом, но чутьем ощущаю опасность.
– И что же говорит вам чутье, Кай? – Щербин весь подобрался.
– Землеройка – только начало, – произнес тот. – Не умею я объяснять ощущения, ну… уж попробую: музыка туннеля переменилась. Совсем иная мелодия звучит теперь на перегоне между станциями Тульская и Нагатинская, очень к людям недобрая. Твари ее чувствуют и скоро наводнят этот туннель, а то приползет и что-нибудь похуже них. В метро ведь многое происходит, чему объяснения нет.
– Многое, – с тяжким вздохом согласился глава. – А южный? На нас вроде как напали.
– Там я не был, врать не возьмусь, – ответил Кай.
– В южном тихо очень, – проронил Влад. – Там… пока хорошо все. Идти можно, – и сам же испугался: как бы то ловушкой не обернулось!
– Я приму к сведению, – пообещал Щербин и ушел, а они продолжили свой путь.
Дозоры миновали без приключений. Народ желал доброго пути, пожимал руки, некоторые предрекали Симонову скорое возвращение. Семен проводил их до трехсотого метра и остановился.
– Вы это главе сказали, чтобы мою идею похода на юг поддержать? – спросил он.
– Осторожней, – предупредил Кай. – Уж не собираешься ли ты обвинить меня во лжи или лоббировании твоих интересов?
– Боже меня упаси! – воскликнул Семен.
Кай рассмеялся.
– Владка, – позвал Семен, – подойди, что ли?
В следующую секунду ребра Влада снова запросили пощады.
– Сем… – пытаясь совладать с непослушным голосом, просипел он. – Спасибо тебе за все. Ты даже не представляешь, что для меня сделал. Если бы…
– А раз так, то я с тебя клятву стребую, – сказал Семен вроде бы и в шутку, да только взгляд его оставался серьезным. – Дашь?
Парень раздумывал лишь пару мгновений, затем кивнул и спросил:
– Чем поклясться?
– Это уж ты сам решай, и мне можешь не говорить, главное, исполни.
Влад снова кивнул. Наверное, разумнее было бы схитрить: поклясться чем-нибудь неважным. В этом случае, если условие придется не по душе, его удастся легко забыть. Только неправильно было бы так поступать с Семеном. Да и не потребовал бы тот неисполнимого или отвратительного. Потому Влад и выбрал самое дорогое, о котором практически ничего не помнил, но от этого клятва действительно становилась нерушимой, – родителей.
– Клянусь.
– У тебя душа сродни моей, – сказал Семен, – непоседливая, блуждающая, все стремится куда-то. Я таких людей умею разглядеть, ты уж поверь. И вот, – он перевел дух и продолжил: – Кай, раз взялся, точно доведет тебя, куда хотел: до самой Фрунзенской.