– В смысле?
– Я более чем уверена, что все эти годы с момента установки нейросети я была занята изучением многочисленных высокоранговых баз данных под разгоном. То есть сутки напролет лежала в учебной медкапсуле, потом несколько дней приходила в себя, подтверждала достигнутые показатели на тестировании и снова ныряла в медкапсулу. Так что из тех десятков лет, что мне потребовалось на получение необходимых знаний, я четыре пятых этого времени провела в медкапсуле. Так о чем, о каких личных воспоминаниях мне жалеть, если у меня в принципе при таком учебном графике не могло быть никакой личной жизни? А даже если и было что-то, то она регламентировалась кланом и от моих желаний ничего не зависело, все на пользу клана, так что жалеть там, скорее всего, не о чем.
Во время монолога Эхинацея распалилась, выплескивая в чувствах на предавший ее клан раздражение и негодование.
– Жесть… – выдавил Владислав, осознав, что стоящая перед ним женщина по психологическому возрасту действительно всего лишь юная девушка, ибо ей просто некогда было повзрослеть в таком бешеном режиме получения знаний.
Потеряла она действительно немного, и ничего хорошего в потерянном действительно нет. Роев чуть расслабился.
«Теперь понятны причины срыва у нее крыши, – подумал он. – А кого устроит то обстоятельство, что ты потерял столько лет жизни и вся молодость улетела в тартарары?! Каково это ощущать себя восемнадцатилетней, а выглядеть пятидесятилетней старухой?»
– Ну, если личные воспоминания потеряны и боги с ними, то может, профессиональные сохранились? – поинтересовался Владислав.
Эхинацея чуть нахмурилась, прикрыла глаза, словно прислушиваясь к себе, а потом от нее повеяло разочарованием.
– Нет, ничего не могу вспомнить… Но это и неудивительно при удалении нейросети.
– Проверим. Лепидоптерология?
– Я знаю, что это наука, изучающая бабочек. В конце концов, до установки нейросети я интересовалась этой темой, что-то изучала простым чтением, но вот что там дальше… все как-то весьма и весьма смутно.
Эхинацея с разочарованным выражением лица лишь сокрушенно покачала головой.
– Териология, этология, протистология, бионика? – продолжил забрасывать Владислав Эхинацею терминами.
Но она снова лишь покачала головой, сказав с тяжелым вздохом:
– Нет, ничего. Как и в первом случае, знаю, что это за наука и что она изучает, но не более того.
– Мн-да…
– Нейросеть ведь вынута, а вместе с ней потеряны и знания, что закачаны с помощью нее… Все связи в мозгу, сформированные сетью, оборваны и доступа к зонам, где записана информация, нет…