– Извини, извини, тотхен, с нами твои Мэллорны разговаривают, они приветствуют нас, теней, а еще стрижи, первоцветы… – И она опять разревелась.
Как понял Ярослав из обрывков речи, прерываемых всхлипами, оказалось, и лес их тоже признал, а такого не может быть, потому что не может быть никогда.
Яр, конечно, мог держать этот эталон красоты, грации и сексуальности у себя в объятиях и тысячу лет. Но времени было мало, обратный счетчик жрал и жрал отведенное ему время.
Он, почти не думая, не сдержался – поцеловал эльфийку и отстранился. От одного ее взгляда и загадочной улыбки можно было идти и с ходу собирать в котомку звезды на заколки для этой вселенской притягательности.
Яр вздохнул и уже привычно забрал весь этот, не сказать, чтобы негативный коктейль из эмоций, но переносить всеобщий плач он больше не мог. Энергии было так много – неожиданно много, – хоть залей пламенем всю низину до самого Финского залива. Включился еще один обратный отсчет. В голове Яра Темного пролетали мысли:
«Что-то зачистили эти учетчики. Так, что творим? Армагеддон, Салют на весь Мир или что-то другое, новенькое, что-то в голову ничего не лезет, как только пойти и взять на руки Ую и целовать ее до одурения». Яр даже разозлился за свою необъяснимую ветренность. «А, может, это магия?»
Взгляд упал на руку, где обжигающе ярко светилась метка Первого Сеятеля, мысль помочь в росте Мэллорнам возникла спонтанно. «А что, попробую». И Ярослав бросился к волшебным ясеням. Обняв ближайший, он почувствовал не только эти священные для эльфов деревья, но и почти все растения в лесу, и это ощущение его захватывало. Он чувствовал все: как они растут, как жаждут солнца и дождя, как кланяются ветру и даже, как борются с вредителями и дружат с грибницами.
– Растите, укрепляйтесь, разрастайтесь, – шептали губы, эта огромная энергия, висевшая над ним в виде огромного переливающегося, как ртуть, спутника с приличный дом струйкой потекла к его источникам. Ему показалось, что эти его два бывалых реактора будто взвыли от натуги, сразу увеличившись вдвое, а через руку уже по локоть ставшую зеленой в золотой ясень ударил широкий столб изумрудного света.
Почему-то стало больно – очень больно, невыносимо больно, – и тут вдруг все прошло, он почувствовал помощь, от своих, от теней. Он не мог обернуться посмотреть, процесс было не остановить, но кожей чувствовал это они – Тени. Вокруг него по высоким холмам, поросшим дубами, ясенями и кленами, лилась какая-то тихая горловая песнь, почти такая же древняя, как и сама планета.