Но примерно месяц спустя из Сацумы к сэру Уильяму в Иокогаму прибыли посланники с предложениями о мире. Сандзиро признал свою вину, выплатил компенсацию, назвал имена убийц, поклялся быть другом гайдзинов, обвинил во всех бедах разлагающийся сёгунат и пригласил гайдзинов в заново отстроенную Кагосиму для торговли и обсуждения всех сторон грядущих обновлений и усовершенствований, помимо прочего они сказали: «Князь Сандзиро хочет, чтобы вы знали, Сацума является древней морской державой и должна иметь флот такой же, как ваш. Он богат и может заплатить золотом, или серебром, или углем столько, сколько нужно за английские корабли и английских наставников…»
Ёcu с досадой услышал об этом предложении почти сразу от своего шпиона Инэдзина и был им до крайности раздражен. Оно не было учтено в его планах, никогда даже не приходило ему в голову и изменяло баланс власти.
«Ладно», – хмуро думал он в тот особый вечер. Солнце садилось. Он был в своем неприступном гнезде, в башне замка Эдо, глядя поверх стены на город; небо прочертили кроваво-красные полосы, пожары там и тут освещали приход ночи. «Ладно, боги все время играют с нами шутки, если боги существуют. Впрочем, боги или не боги, значения не имеет, именно это и делает жизнь тем, что она есть. Возможно, я одержу победу, возможно, нет. Карма. Я буду помнить Завещание. И запасусь терпением. Этого достаточно.
Нет, никогда не достаточно!»
Он сознательно открыл заветную ячейку и вызвал в памяти Койко во всей ее красоте, все те чудесные дни, что они провели вместе, весь ее смех. Это обрадовало его и успокоило, и мысли о ней вскоре привели его к Мэйкин и ее последнему желанию: «Баня и чистые одежды. Пожалуйста». Он улыбнулся, довольный, что исполнил его тогда, но только из признания ее достойных манер.
– В этой жизни, – произнес он со смешком в вечерний воздух, – в этом Мире Слез человеку нужно чувство юмора, neh?