Федор, насторожившись, вытаращил на Сашу удивленные глаза. Неожиданно набросившись на милиционера, он обхватил его кругом, сцепив руки в замок, и повалил на землю, при этом громко кричал:
— Беги, Шурка! Беги, братан!
— Пусти, дура-башка! — кричал милиционер, брыкаясь в плотных объятьях Феди. — Славка, на помощь! Убивают!
От дома в сторону бани по огороду бежал еще один милиционер с автоматом на плече. Саше долго размышлять не пришлось — сумка с ним, и он рванул в сторону калитки, за которой плотной стеной стоял туман.
Подбежавший милиционер ударил автоматом между лопаток Федю, он простонал, но не отцепился. Удары посыпались, второй, третий.
— Славка, стреляй по тому, он опасен, — вырвавшись, кричал милиционер, пиная ногами лежащего Федю.
— Ай!.. Беги скорей, Шурка! — протяжно звучал голос Феди в утренней мгле.
Саша присел на бережку речки на корточки, скрываясь в белоснежном тумане, раздумывая, куда бежать или ползти дальше. Но тут утреннюю тишину разрезали громкие отрывистые звуки выстрелов, зашелестели листья на кустах от пролетающих пуль. Времени на размышления уже не было, слышались приближающиеся, топающие шаги. Он, ломая кусты, бросился в речку. Немного проплыл вдоль по течению, как совсем рядом, врываясь в воду, зачмокали пули. Саша нырнул под воду, тут было мелко, он встал на дно и, быстро бредя поперек реки, попытался выбраться на другой берег. Он побежал в сторону молодого березняка, ветки хлестали ему в лицо. Звуки выстрелов вновь дерзко ворвались в уши, он, нагибаясь, продолжал бежать.
Шел он лесом, шел он полем, старался ориентироваться по солнцу, как считал сам, идет в сторону райцентра. Интуиция его не подвела, ближе к обеду — не его, разумеется, а по солнцу — он вышел на разбитую дорогу, в то самое место, где застрял их автобус, когда ехал туда. Он узнал это место сразу. Пройдя лесом вдоль дороги еще с несколько километров, увидел поселок, в основном из одноэтажных частных домов. В голове шумело, хотелось сильно пить, ощущение было скверное, просто отвратительное. Раньше Саше никогда не приходилось так сильно напиваться, да после этого с самого утра еще и бегать, тем более под очередью пуль. Силы были на исходе, он еле добрел до ближайшего стога сена. Разрыл местечко, прилег, навалил на себя сено, подложил руки под голову. Вспомнились ему английские приключения, тогда он думал, что эти неприятности с ним больше никогда не произойдут, а сейчас эти кошмары продолжаются и продолжаются. Он поежился и забылся.
Видимо, в нашем сознании все связано, наваждение сна вновь принесло ему лисью охоту, только в роли преследуемого лиса на этот раз выступал он сам и бегал по родным просторам. Смеющиеся морды охотников над загнанным лисом были не лордовской знати, а Феди с дубиной и двух мужиков в форме с мушкетами в руках. Один россыпью поливал свинцовыми пулями, жутко свистящими над ухом, из-за их голов с бутылкой в руках с прозрачной как стеклышко жидкостью маячила веселая физиономия Кирилловича. А визгливый лай собачонки погонщика почему-то казался каким-то родным — маленькая, рыженькая, с загнутым хвостиком норовила ухватить его за штанину.