Любой язык — чуткий барометр социально-политических настроений в обществе. И коль скоро мы вовсю пользуемся данным словом, имеет смысл обратить внимание на то, ЧТО на самом деле представляет собой червь, изгладывающий внутри и снаружи журналистику, который получил красивое заграничное имя «фейк».
В первых главах книги мы более-менее разобрались с самим термином, историей его вхождения в медийную и — шире — социальную практику. Наиболее употребительная сфера его применения, как было установлено, — разные сетевые ресурсы, от интернет-порталов до сайтов традиционных СМИ. Фейк как явление информационной сферы имеет прямое отношение к шоу-цивилизации, имитирующей эмпирическую действительность путем создания виртуальной реальности преимущественно в электронных СМИ, а также в пространстве Сети.
Мы уже описывали на страницах книги подобный ресурс — сайт Lenizdat.ru, одним из направлений деятельности которого в 2014–2015 годах стало разоблачение так называемых укрофейков в проекте «Хватит. Врать». Сегодня сайт и его разоблачительная линия борьбы с неправдой находятся в состоянии стагнации, если не кризиса: последняя публикация об укрофейках датируется апрелем 2015 года. На наш взгляд, одной из причин фактического прекращения разоблачительного проекта стало резкое снижение количества очевидных фейков в журналистской практике. Но и выявлено уже столько, что понятие «фейковая журналистика» обрело институциональные черты. Среди самых ярких примеров использования информации в очевидно пропагандистских целях можно назвать инцидент с якобы «распятым в Донбассе мальчиком», который вполне может быть номинирован как «фейк 2014 года».
С противоположной стороны за время украинского кризиса в информационное пространство было организовано и запущено немало фейков, якобы дискредитирующих Россию, ее граждан и власти. Освещение некоторых событий, в том числе трагического характера, иначе как образцами фейковой журналистики трудно назвать. Например, презентация событий в одесском Доме профсоюзов 2 мая 2014 года или крушение малазийского «Боинга» 17 июля того же года.
Заметим, что в подобных случаях аудитория уже имела дело с фейками, которые носили комплексный характер: даже наличие адекватной действительности «картинки» вербально интерпретировалось журналистами, исходя из редакционной политики СМИ и ориентации его руководства на конкретные политические силы. За последние несколько лет фейк стал не только носителем визуальной неправды по отношению к событию, фактам, персоне, о которых ведет рассказ журналист, но и за счет скорости внедрения текстового сообщения превратился в эффективный и оперативный формат манипулятивного воздействия на потенциальную аудиторию.