Шли и прислушивались, как неподалеку, подобно сварливой свекрови на непочтительных невесток, ворчала река, напирая всей мощью на недвижную гранитную грудь старого Каменного Пояса.
* * *
Два дня над горами лил надоедливый осенний дождь. Вода мутными потоками низвергалась по склонам, настырно, будто вконец пропившийся ярыжка, влекомый в сердцу милый кабак, пыталась сквозь невидимые глазу трещинки в каменном своде проникнуть в пещеру, где укрылись от ненастья побродимы. Костер у входа то и дело задувало сырым ветром, захлестывало холодными брызгами. Дым немилосердно щипал глаза, но Евтихий и Илейка всякий раз терпеливо, до головной боли, раздували угасающий огонь.
Ближе к полудню третьего дня дождь поутих, и порывистый северный ветер унес сырые тучи на юг, к Оренбургу. Отец Киприан с кряхтением, растирая рукой поясницу, выбрался из пещеры. Стоял, жмурился от ярких бликов на мокрой листве деревьев. Под ним неподалеку сердитая река Белая бранилась с мутными потоками, которые из каждой расщелины, из каждого распадка, подобно разыгравшимся ребятишкам, бежали к ней наперегонки.
Над головой в высоких кронах елей посвистывал верховой ветер. И вдруг – а может, почудилось? – из-за реки потянуло непривычными запахами. Не запахами мокрой хвои, залежалого мха и прелого прошлогоднего разнотравья. Пахнуло дымом, гарью, но не такой, какая бывает от лесного пала.
– Евтихий, Илья, подите сюда, – негромко позвал монах побродимов, обеспокоенный своим открытием.
Евтихий – он и в Беловодье шел, словно лямкой тянул за собой тяжело груженную баржу: сутуло склонясь, упрямо и молча, – принюхался, безнадежно махнул рукой.
– Уподобился, видно, я старой собаке, у которой нюх пропал вовсе, – и ушел в пещеру готовить обед.
Илейка доверительно прислонился к отцу Киприану. Они ежились от свежего пронизывающего ветра и минут пять внюхивались. Действительно, из-за реки, с ее правобережья, доставали сюда вместе с густым и влажным запахом сосен слабо различимые запахи дыма и горячего железа.
– Жилье большое, – высказал догадку Илейка. Отец Киприан добавил, соглашаясь:
– Мнится мне, завод неподалеку. Надобно брести с опаской. Роса до ночи спадет, и поутру пойдем.
Утром проснулись чуть свет и тут же, будто дурмана наелись на ночь, начали скакать вокруг затухшего костра. Илейка, стараясь побыстрее изгнать из тела озноб, пустился вприсядку, пока не зацепил полой кафтана и не развалил сухие дрова, сложенные близ входа в пещеру. Иргиз принял это за игру, ухватил отрока за рукав и мотал большой головой из стороны в сторону, сердито рыча, будто злясь.