– Хорошо-то как здесь! Срубить бы избу на этом холме, чтоб снегом не заносило по крышу, вскопать поле да стадо развести. Зрите, братья, пастбища какие вокруг нетоптаные!
По сумрачному лицу отца Киприана чуть приметно скользнула скорбная улыбка – как быстро бурлак отрешился от потери побродима! Молодость не думает, что и своя печаль-многолетие не за горами, – но тут же согнал эту непрошеную усмешку. Пояснил Евтихию, что и здесь угодия чужие: наткнутся на них кочевые башкиры, дань-ясак за землю потребуют, либо спеленают арканами по рукам и ногам и в ближнее поселение-завод сведут в надежде получить за них от администрации какой ни то выкуп-барыш.
– Нет, брат Евтихий, – добавил отец Киприан. – Скорее прочь из сих краев. Скоро вступим в земли, где железорудные заводы понастроены. И вовсе бережно идти придется, чтобы не ткнуться ненароком в заводские заставы, о которых сведущие люди упреждали нас еще в Бугуруслане. Изловят – в каторжные работы зашлют в рудники или на углежогные делянки. Не видать нам тогда заветного Беловодья, как свинье неба синего. В сибирской земле, надеюсь, много безопаснее нам будет идти, тамо народ вольготнее живет и не напуган страхами о беглых, коих ловят на каждом шагу по указу заводской администрации заводов Каменного Пояса.
Притоптали костер, чтобы ветер не разнес искры по лесу, и вновь шли, выбирая путь так, чтобы излишне не карабкаться по крутобоким, зачастую голокаменным склонам гор и не плутать в темных буреломах по ущельям.
Когда солнце склонилось над зубчатым западным горизонтом, неожиданно перед побродимами открылась большая река. По ее быстрой воде плыли две низкобортные баржи, груженные строевым лесом. Работные люди с криком бегали вдоль борта и длинными швеями оберегали баржи от столкновения с острыми камнями, которые, словно черные зубы в дьявольской пасти, торчали из пенистой воды. Баржи благополучно миновали крутой изгиб реки, и побродимы проводили их взглядами до тех пор, пока они не скрылись за скалистыми выступами.
Отец Киприан пристально посмотрел с крутого обрыва на темную в береговой тени воду, мечтательно сказал:
– Кабы повернуть реку вспять, плыть бы нам по ней… А так будем брести вдоль берега. И рыбицей свежей кормиться станем от ее щедрот вдоволь.
От заросшей кустами расселины, которая дала им временное пристанище, они пошли встречь реке, благо вдоль скалистого обрыва залегла неширокая, в две-три сажени, каменно-песчаная гряда. Шли, остерегаясь соскользнуть ногой с камней, покрытых осклизлой зеленью, то и дело прибегая к помощи надежных посохов. Но бывали дни, когда приходилось оставлять прибрежье – иная скала так круто упиралась в тугие потоки воды, что не оставалось ни камней, ни россыпей. Побродимы, помогая отцу Киприану, карабкались по крутогорью вверх, Илейка втаскивал Иргиза за ошейник, и буреломами, непролазными и нехожеными лесами шли за Евтихием. Бурлак иногда по нескольку часов подряд не выпускал из рук топора, прорубая путь в завалах, – обходить буреломы, стеной уходящие вниз, во тьму горных расщелин, было бы вряд ли выгоднее.