– И что же теперь отец Киприан? – спросил Илейка, лишь бы не молчать и не лишиться последних сил. «Не хватает и мне сейчас упасть у чужих ворот. Поволокут к коменданту, нож за гашником отыщут…» – А мне можно войти, сказать бы отцу Киприану… – И не нашелся, как объяснить солдату, что без монаха ему здесь погибель полная: не муж ведь он крепкий, а отрок, без отца-защитника.
– Куда тебе? Тако ж захотелось в амбар к батюшке Филофею, с голодными мышами ночевать? Так, да? – Солдат вдруг насупил белесые брови, напустил строгость на лицо. – Беги, отрок, пока цел! Вона их благородие господин комендант объявились на площади!
Илейка с усилием оттолкнулся от косяка, цепляясь нога за ногу, отошел к обрыву, сел в жесткий прошлогодний бурьян.
«Вот и все, – Илейка чуть не завыл от горечи, перекликаясь с Иргизом, который увидел хозяина на срезе кручи. – Что теперь делать? Дале идти одному? Но куда? Путник остался у отца Киприана. А без путника кто еще согласится идти с несмышленым отроком за край обжитого света? Назад ворочаться – одинакова погибель. Коли и добреду до Ромоданова, так конюх Пантелей огласил меня. Батогами забьют, а то и в потайную темницу швырнут, где тятьку моего до смерти треклятый Оборотень запытал…»
В поповском амбаре… Под запором сидит отец Киприан! И знает, сколь тяжкая участь ждет его поутру. Страшно было Илейке от своего бессилия помочь отцу Киприану. Под ногами Тобол и лодка с Иргизом у берега, за спиной крепость и амбар с монахом, которому не миновать рваных ноздрей и каторги на подземных рудниковых работах.
«Были бы теперь Евтихий да Добрыня! – вспомнил Илейка погибших побродимов. – Они-то непременно выручили бы отца Киприана. Перелезли бы через частокол и по бревнышку разметали бы тот проклятущий амбар».
Но нет рядом сильных побродимов, а есть лишь он, Илейка. Ему и делать надобно что-то, а не сиднем сидеть да исходить печалью.
«Не честь мне заживо хоронить отца Киприана, – еще раз пристыдил себя Илейка. – Никто его не спасет, если не спасу я сам. Хоть умри, а что-то придумай!»
Оглянулся – в калитку не войти, да солдат ее скоро и вовсе закроет. Отзвонили уже у церкви, солнце закатилось за дальний небосклон, скоро совсем стемнеет.
«А если через частокол как ни то перемахнуть в подходящем месте? – размышлял Илейка, а сам глазами по сторожевым башням шарил. – Стоят караульные, досматривают окрестные места. И меня непременно видят. Ишь, коршуны глазастые, не спится вам…»
Илейка на виду солдат встал, прошел к тому месту, где тропка спускается к реке, и не таясь сбежал по круче к лодке, сел, обнял повизгивающего Иргиза за шею.