– Неужто мужиков побили тати под горячую руку? – прошептал Илейка, прислушиваясь к отзвукам далекого сражения.
Скоро утихли глухие за лесом и расстоянием выстрелы, тьма придавила землю, и сквозь густые ветки лишь кое-где просвечивали далекие вверху звезды. Они дрожали в мареве разреженного тумана, словно напуганные неожиданными среди ночи выстрелами. Илейка передернул взмокшими от пота плечами.
«Купеческого бы сына Панфила в этот лес, – невольно вспомнил Илейка присамарскую дубраву и каменную топь, в которой едва не погиб нелепой смертью. – Он мне тогда лес хотел показать».
– Куда же мы теперь, отец Киприан? – спросил он, но без видимой робости, что несколько удивило монаха. Тот порешил:
– Дождемся света божьего да оглядимся. Не угодить бы в болотину, и вовсе тогда не выбраться.
Из опасения привлечь к себе лихих людей костра не разжигали, прижались спинами и так, не засыпая, просидели под березой остаток ночи.
Наступило утро, ясное и солнечное. Страхи оставили побродимов, пропавшая ночная тьма унесла их с собой в черные провалы под старые пни и вывороченные корневища.
– Возвратимся к тракту, – решил отец Киприан, встал и с усилием размял затекшие ноги. – Лесом далеко не уйти – буреломище сплошное.
С трудом одолели не более версты – открылась просторная поляна. Под солнцем замерли сомлевшие голубые колокольчики, из которых нет-нет да и вылетали ночевавшие там мелкие насекомые и мухи. Отец Киприан вдохнул свежего воздуха, без запахов гнили и сырости, восхитился:
– Благодать какая, умирать не хочется, брате Илья. Теперь упасть бы грудью на теплые травы и…
– Стоять! – раздался сбоку резкий голос.
Отец Киприан едва успел схватить клобук, чтобы тот не свалился от резкого движения головой на окрик. Иргиз зло залаял на чужаков, которые с противоположной стороны вышли им навстречу. Их было человек двадцать – бородатые, в поношенных серых кафтанах. У пятерых взятые на изготовку ружья, прочие с драгунскими палашами или с рогатинами. Вслед за ватагой вышли на поляну еще четверо. Они несли на самодельных носилках из жердей двух пораненных товарищей, еще дальше видны были вьючные лошади.
Илейка пришел в себя после первого испуга, всмотрелся в ватажников. Впереди шел высокий горбоносый мужик с крупными чертами лица, из-под кафтана видна синего материала короткополая поддевка и пистоль, заткнутый за пояс.
– Господи… – изумился Илейка и выпустил ошейник Иргиза. – Дядя Гурий? – И сделал шаг навстречу атаману. Тот свел к переносью черные брови, вгляделся в отрока. Что-то похожее на улыбку тронуло мясистые губы.