Отец Киприан замедлил шаг. Придерживаясь за Илейку, прикрыл веками глаза, вызывая в памяти знакомые лица по недавнему бунту. Робкая надежда вспыхнула в душе и тут же проступила на лице ласковой улыбкой. «Неужели Господь вновь послал мне добрых и сильных попутчиков? Евтихий и Добрыня сгибли, но с такими молодцами без боязни можно идти в неведомую землю Белых Вод…»
Нет, не узнал он атамана Гурия Чубука, не видел он его среди гончаровских вожаков.
– Я приезжал к вашим атаманам от Чуприна, чтобы соединиться супротив царских войск. О тебе наслышан был, что зовешь мужиков бежать в вольные сибирские земли.
«Ну да! – вспомнил теперь и отец Киприан. – Было такое, сговаривались атаманы вместе стоять против бригадира Хомякова…»
– Лицо тебе в тех сражениях попортили? – участливо спросил отец Киприан. – Не успели тогда мы соединить силы, побили нас поочередно, разогнали по лесам, как неистовый ветер разгоняет пепел перегоревшего костра…
На вопрос отца Киприана Чубук ответил не сразу. Помолчал, глядя на ватагу, которая втягивалась в густые заросли. Вьючные лошади с усилием продирались между веток. Атаман провел указательным пальцем по рваному рубцу чуть ниже верхней губы и к левому уху, сплюнул. Сказал со злобой:
– Да нет, ваше преподобие, не под Ромодановом это меня попортило, позже лютая смерть поцеловала… Близ Каракульской крепости, где на наш бивак натолкнулась в темноте казачья лодка. Помыслил с братией я казаков к берегу приманить и таким способом огненные припасы и оружие добыть. А один из них возьми да и бабахни из пистолета беспромашно! Малость не в зубы угодил: грыз бы я тот свинцовый орех и по сей день.
Илейка споткнулся на ровном месте, отец Киприан повел глазами в сторону, скрывая мелькнувший в них гнев.
«Памятен и нам тот случай, когда… не стало Добрыни», – и черной тучей на солнце надвинулась обида, притушила надежду, что минуту назад вспыхнула в груди отца Киприана. Спросил, чтобы не молчать, пока решив не говорить о том, давнем, атаману:
– Куда же теперь бежишь, атаман? В Сибирь?
– Сибирь зело холодна и люта к бездомным бродягам. Идет с нами один – да вон он, Панкрат Лысая Голова! Каторжник, бежал с далекого Нерчинского серебряного рудника. Он и прежде бывал в бегах на Алтайские Камни. Оттуда надумал выйти в родные места и увести своих сродственников. Да схватили его служилые люди. Три тяжких года пребывал на казенных барках в каторжных работах. Этой весной выпал ему сызнова случай бежать. Теперь вот ведет нас. Обоз воинский высмотрели, огнеприпасов и денег много взяли, надолго хватит тратиться в дороге при нужде.