Нестройный одобрительный говорок государевых соратников на время прервал речь Петра Федоровича. Он легко тряхнул Арапова за плечо, заставляя атамана поднять глаза, не робеть от оказанной милости.
– Уподобился я нынче многоопытному сокольничему. Како тот своих зоркоглазых птиц, тако и я, государь ваш истинный, выпускаю атаманов-соколов: летите в поднебесье! Летите по-над Русью и бейте нещадно злопакостных помещиков и заводчиков! Бейте нещадно изменников своему государю! И не жалейте живота своего, добывая волю крепостному мужику и притесненному казачеству! Вы о государе своем, а я о вас ежечасно радеть буду, и в том наша сила неодолимая!..
Атаман ехал впереди отряда. В спину все так же, заметая следы отряда, дул холодный ветер и гнал поземку.
Но еще быстрее, словно подстегиваемая поземкой, летела к далекой заснеженной Самаре для иных страшная, а простому люду радостная весть о приближении грозного народного воинства. Попы в церквах предавали анафеме беглого казака, самозванца Емельку Пугачева, вставшего во главе того воинства, а народ ждал так внезапно объявившегося Петра Федоровича, своего государя-избавителя.