– Ну, атаманы, пришел тяжкий час! – проговорил Василий Горох. Он стоял впереди мужицкого воинства на краю села, у спуска к перевозу. Отсюда город Калуга, солдатские шеренги и туманом прикрытая река видны как на ладони.
– Смертный час, должно, настал наш, – добавил Иван Чуприн. – Смотрите, мужики, с горы катят пушки к перевозу! Видит бог, быть нынче великому кровопролитию. Так-то бригадир Хомяков исполнил нашу просьбу не посылать солдат, пока не будет указа от матушки-государыни на наше пояснение причин непокорности Демидову!
Бледный, с лихорадочно горящими глазами Андрей Бурлаков отставил в сторону левую руку с ружьем и безмолвно крестился. Михайла Рыбка зверем посмотрел на вражеское воинство, дернул себя за черную бороду и весело подытожил:
– К тому все шло, атаманы! Поспешим у перевоза встать и загородить путь бригадиру Хомякову на наш берег. А там как Господь нас рассудит с солдатами. Авось отобьемся, как прежде!
– Прав ты, Михайло, – подал голос и молчавший до сей поры Кузьма Петров. – Лучше в драке умереть от пули нежели на дыбе скончаться, видя злоехидную радость паралитика Демидова!
– Тогда с богом, братья. Пусть таков будет наш ответ Сенату на его кровопролитное лиходейство! – согласился Василий Горох. Он по возможности выпрямил спину, обернулся к мужикам суровым лицом. – Иконы впереди поставьте. Дмитриев, возьми лик Божьей Матери и вознеси его над головой. Пусть видит Хомяков. Как знать, вдруг да устрашится в святые образа из пушек палить. Андрей, накажи мужикам следом за нами везти телеги с каменьями к перевозу.
Бурлаков тут же пропал, через малое время за спинами атаманов послышался топот коней и скрип тяжело нагруженных телег.
Ромодановцы, не дожидаясь подхода мужицких отрядов из ближних сел, встали стеной по самой кромке воды, угрюмо и со злобой смотрели, как грузились гренадеры на один, а конные эскадроны на другой паром, как суетились, устанавливая орудия, молчаливые пушкари. Тихо стало над рекой, только изредка звякали, зацепившись, поднятые над головами огненно-синие косы и отточенные копья.
– Лопни мои глаза – сам бригадир Хомяков с гренадерами на нас плывет! – неожиданно воскликнул пораженный увиденным Кузьма Петров. Он признал бригадира, которому неделю назад самолично вручал объявление ромодановских крестьян о причинах нежелания быть во владении Демидовых. В тот день из восьмерых прибывших к нему переговорщиков шестерых Хомяков задержал и отправил в провинциальную контору под арест.
Чуприн, узнав о Хомякове, сложил руки у рта и громко закричал в сторону парома: