Илейка упал на теплую ласковую траву. Все тело било жаркой дрожью, а пес прыгал рядом и норовил лизнуть в щеку.
– Ух ты-ы, – только и выговорил Илейка, а потом яростно плюнул на обманчивую спокойную гладь ямы-ловушки.
Панфил, который после выкрика «Куда ты?» не произнес ни слова, хотел было что-то сказать, но вместо этого вдруг громко икнул, дернул головой и заплакал с отчаянным всхлипыванием, будто матерью брошенное дитя среди дикого леса.
– Могли бы…. и вовсе уйти… а матушка искала бы нас…
Отлежались, пришли в себя, лишь потом наскоро перекусили.
– Идем скорее на дорогу, – сказал Илейка и решительно закинул котомку за плечи. – А то пока добредем до хутора старца Зосимы, что-нибудь еще с нами приключится.
Хутор – ветхий рубленый домишко с повалившейся местами оградой из жердей – увидели за полверсты, когда проселочная дорога вывела их из редколесья на открытое, местами распаханное поле с несколькими разбросанными в отдалении хуторами. Почти у каждого поблизости паслись привязанные к колышкам телята. Увидели хутор старца и насторожились: около изгороди добрый десяток запряженных телег. «Неужто в отъезд куда собрался старец Зосима?» – было первое, что подумалось Илейке. Подошли ближе и встали у ограды, обескураженные: в избушке полно народу, слышен густой бас.
– Отпевают кого-то, – прошептал Панфил.
Илейка не успел ничего ответить. На ветхом крылечке показался страшный монах-горбун в черной рясе и с посохом, тот, которого Илейка видел однажды около богадельни. Порывистый ветер с Волги шевелил седую бороду и длинные волосы, которые выбились из-под черного высокого клобука и нависали над плечами.
Не оглядываясь на жилище отца Зосимы, черноризец побрел по дороге в сторону Самары.
– Тот самый, я его возле богадельни видел, – прошептал Илейка Панфилу, глазами указывая на удаляющегося монаха.
– Пришлый он, этим летом появился в Самаре, – отозвался Панфил, придерживая Иргиза за ошейник, чтобы не кинулся в драку с хуторскими собаками.
Илейка обошел часть изгороди и приблизился к вознице, который сидел на передке старенькой кареты – в ней приехал священник из города, карету узнал Панфил.
– А что… святой отец Зосима… – И не хватило смелости спросить – жив ли?
– Почил святой отец, – тихо отозвался старый возница и перекрестил себя. – Вчерашним днем. Видел черноризца? Он при отце Зосиме последние месяцы пребывал, травами лечил. Да что травы, помогут ли, когда лета изрядно преклонны и заботами душа истерзана до крайности.
Илейка вернулся к Панфилу, молча развел руками – опоздал!
«Теперь только в Оренбурге искать сибирских купцов, у них спрашивать, как пройти до реки Катуни», – подумал Илейка. И они пошли домой. Шли медленно, не решаясь обогнать идущего впереди монаха-горбуна.