Кононов тут же повернул голову, глянул на солнце и торопливо выговорил, крестясь:
– Господи, спаси и помилуй нас от нечистого взгляда омывальщика.
– Что с тобой? – Рукавкин даже остановился. – Отчего такой испуг?
– Фу-у, – выдохнул Кононов и, будто заглаживая вину, упавшим голосом пояснил: – С этими мусульманами и сам обмусульманишься…
Россияне вошли в квартал, где жили «служители мертвых», или, как их иногда называли – «омывальщики». Омывальщики – это особая каста людей в Хорезмской земле, каких на Руси и не бывало. Если у христиан покойника обряжают близкие люди, женщины, то у хивинцев, по древнему верованию, всякое умершее, даже выпавший из головы волос, приобретает качество «нечистого». Поэтому касаться к нему нельзя. И все вещи, которыми пользовался умерший, объявляются нечистыми, а поэтому что износилось и обветшало – выбрасывается, а лучшие вещи, как-то: постель и одежда – выносятся на крышу под звезды на три ночи. При этом хорезмийцы считают, что звездный свет очищает скверну. Дом, в котором умер человек, окуривают дымом священных трав. Старые же люди помнили древнейший обычай захоронения умерших в глиняные ящики, которые назывались «оссуариями»: таким образом оберегали землю от скверны.
С омывальщиками, которые живут в этом особом квартале, никто в повседневной жизни не общается, у них своя мечеть и свои колодцы. Накануне выноса покойника омывальщика сажают рядом с ним, чтобы грехи умершего он принял на себя. И еще одна обязанность была у этих отверженных людей – три дня и три ночи охранять казненных на площади, чтобы родственники не сняли с виселицы повешенных и не предали земле тайно…
Остальную часть квартала «служителей мертвых» россияне прошли торопливым шагом, будто опасались, что чужие предрассудки как-то скажутся и на них самих.
Вышли на площадь караван-сарая и на время замерли, оглушенные его неистовым шумом. Кто-то неподалеку во весь дух бил в барабан, скрипели огромными колесами арбы, груженные тюками шерсти, хлопка, готовой материи. Ревели, лениво переваливаясь с ноги на ногу, высокомерные верблюды, но еще больше шумели люди, ругаясь на животных и друг на друга. Громко, крикливо зазывали покупателей к своим маленьким лавочкам и большим нишам в стене купцы. Продавцы буквально лезли из кожи, чтобы навязать прохожему хотя бы горсть сушеного изюма, отрез шелка или, если покупатель богат, красивое золотое ожерелье с бесценными алмазами Индии. Всякому, кто отваживался пройти сквозь толпу караван-сарая, грозила опасность лишиться карманов и денег, рукавов халата – столь неистовы были хивинские купцы в своем желании продать товар, а воры в искусстве облегчать чужие кошельки и карманы.