Малыбай, пересказывая слова караванного старшины к Елкайдару, смотрел на хана Каипа.
– Зачем же Неплюев дары прислал подлому Куразбеку? Не для тайного ли сговора с убийцами повелителя Хорезма? Отвечай, хитрый урус!
«Эка бестия шабашная! Уже и нас впутывает в пагубный омут. Воистину, злоехидный человечишко», – насторожился Данила и заставил себя улыбнуться злобствующему Елкайдару.
– В тот день, когда собирался караван в Оренбурге, и ты, достарханчей, земно кланялся тому старшине Кураз-беку, не так ли? Или делал это с тайным умыслом против хана? Как же мог губернатор Неплюев не прислать ему малый подарок?
Малыбай перевел, и Данила заметил, как приспустил веки, тяжелые и словно припухшие, хан Каип, а по лицу шигаула чуть приметно скользнула легкая усмешка. И только толстенький Утяган-бек с прошением «ференги урусов» в руках стоял невозмутимо, словно все происходящее его не касалось: подчиненные ему диванбеки всегда соберут в ханскую казну столько подати, сколько потребует повелитель. За это хан Каип его и милует, подарками одаривает. Будут подарки и из товаров, присланных нежадным губернатором далекой холодной России. А Елкайдар пусть пока лает, будто пес, которому верблюд наступил на хвост тяжелой лапой. Когда-нибудь и хан Каип устанет от беспрестанного крика, захочет тишины и покоя…
– Посланец Гуляев противится браку пресветлого хана Каипа и прекрасной Матыр-Ханикей! Об этом нас известил верный человек. Но Гуляев убил того человека! И понесет достойную кару! А купцам сидеть в Хиве заложниками, чтоб сюда не пришли войска урусов, – вновь нашел к чему придраться Елкайдар.
«Так вот чьих рук это дело!» – ужаснулся Данила, тут же вспомнил случай, который мог разрушить весь их замысел с походом в Хиву и который едва не стоил ханской дочери жизни. Из-под зимней бараньей мурмолки по правому виску потекла теплая капля пота. «В злобе Елкайдар выбалтывает тайное, по нраву ли это будет хану?»
Сдерживаясь, чтобы и самому не сказать чего лишнего, Данила неопределенно пожал плечами.
– О сватовстве не скажу – не сведущ, о том хан самолично пусть спросит нашего посланца. А был один пришлый убит, так он по ханской ставке будто бешеная собака с ножом за Гуляевым гнался. И убил его другой посланец, Чучалов. Тому не я один самовидцем был, – и обернулся к посланцам Нурали-хана, словно приглашая их в свидетели.
Малыбай вновь перевел ответ караванного старшины и вновь адресуясь к хану Каипу, словно и не с Елкайдаром вел речь Данила Рукавкин. Достарханчей что-то пытался было выкрикнуть, но хан резко дернул бровью, и Елкайдар замер, тут же прикрыл рот узкой ладонью и отступил за спину повелителя Хорезма.