Петр Чучалов, непривычный к беспокойной кочевой жизни да к тому же последнюю ночь почти не спавший из-за саднившей раны в щеке, с трудом сидел на коне.
– Крепись, казак, – шутил Федор Погорский. – Смотри, как бы не свалиться под копыта. Верблюды затолкут в ковыль, не сыщем и на обратном пути. А то шакалы слопают за милую душу. Им ведь все равно кого жрать – жеребца ли павшего, посланца ли. Не дюже им, правда, много корысти будет от такого худого человека, а все же что-то на зуб попадет. Улов не улов, как говорят на Яике, а обрыбиться надо.
– Вот пущай и грызут тебе второе ухо, – отбурчался Чучалов. Он вскидывал перевязанную белым холстом голову, насилу открывал непослушные веки. Степь простиралась бескрайним морем за спиной, откуда так же широко и неохватно глазу плыли серые северные тучи. Все вокруг было ровно, серо, скучно, лишь иногда над головой появлялся коршун, кружил подолгу, а потом стремительно падал к земле и вновь взмывал к небу без добычи в когтях.
Родион Михайлов, который ехал впереди с братьями Опоркиными, подал вдруг голос тревоги:
– Старшина-а! Верховые на пути!
– Ну вот! – тут же отозвался Федор. – Сказали, бешеных всех перевязали; неправду сказали: одного не связали! Теперь жди беды!
Все невольно привстали в стременах, чтобы лучше видеть.
На дальних холмах, приглаженных за минувшие тысячелетия нескончаемыми ветрами, стояли верховые, человек с двадцать. Степные всадники, освещенные послеобеденным солнцем, приметили среди ковыльных трав купеческий караван и смело пустили коней навстречу.
С Чучалова дремота слетела разом, будто кто со спины окатил его прорубной студеной водой. От страха, что вот сейчас вспыхнет новая стычка с разбойниками, в голову ударила кровь и заломило в висках. «Два раза подряд мало кому еще везло», – мелькнула нехорошая мысль. Петр сильно натянул повод и остановил своего коня в надежде пропустить всех вперед. «Удобнее будет стрелять из-за верблюдов», – решил он. Но остановились и прочие караванщики. Колокольчики на верблюжьих шеях постепенно затихли, будто звонкие птичьи голоса над лесом перед грозой.
– Помилуй, Господь, – прошептал Чучалов и неистово перекрестился. – Теперь гляди, и со спины налетят остальные, – и вынул из приседельных карманов тяжелые длинноствольные пистоли. Рядом не выдержал и закричал Аис Илькин:
– Савсем, однако, сбесился киргизца! Может, шайтан в его душа влез? Смотри, старшина, каждый киргизца длинный соил тащит!
Действительно, в руках у всадников были длинные шесты с петлей на конце для ловли необъезженных коней. Эти соилы применялись степняками и как оружие при конных стычках, чтобы арканить противника и стаскивать его из седла на землю, полупридушенного.