В первых числах декабря караван оставил берега реки Эмбы и углубился в ковыльные степи. Через два дня степи стали пестреть сначала небольшими, а затем обширными солончаками, потом перешли в сплошную равнину, покрытую редким разнотравьем вперемешку с неприхотливой полынью и кустиками верблюжьей колючки – верными приметами совсем близких голодных пустынь. Твердый грунт постепенно начал меняться, и уже маленькие бугорки песка указывали, в какую сторону чаще всего дуют здесь ничем не сдерживаемые ветры.
Едва кони ступили на первую полосу светло-желтого песка, как Данила Рукавкин снял с головы шапку, размашисто и с какой-то нескрываемой тревогой в глазах перекрестился.
Христиане, следуя примеру караванного старшины, тоже обнажили головы и с невольной робостью вглядывались в бескрайность, которая терялась, неведомая, за горизонтом, там, где пролегла Хорезмская земля.
– Взошел царь Давид в пустыню Иудейскую, а мы в Хорезмскую, так восхвалим Господа нашего, чтобы во здравии возвратиться нам к родному очагу, – проговорил Рукавкин.
Кто просто перекрестился троекратно, а кто, как Родион Михайлов и старый Кононов, вынули из-за пазухи крестики и поцеловали их да бережно спрятали.
И снова шли на юг, под звон колокольчиков и монотонное пение старого проводника в голове киргизского посольства. Казаки ехали впереди и по бокам каравана, высматривая дорогу на добрый десяток верст вокруг. Они-то в полдень третьего дня и приметили, как неожиданно южный окоем земли словно приподнялся и, медленно возрастая, серо-синей полосой начал приближаться.
Данила, чтобы выяснить причину такого явления, нагнал купца Малыбая и от него узнал, что показалось высокое плато, которое киргизы называют горой Юрняк[33].
Ближе к вечеру этот удивительный горный массив приподнялся над горизонтом настолько, что перекрыл весь небосклон необъятной стеной, изрезанной глубокими вертикальными оврагами. Почти отвесные северные склоны плато поросли чахлой верблюжьей колючкой, сизо-серой сухой полынью и невысокими зарослями злого репейника.
Караван пошел вдоль плато на восток. К Рукавкину подправил своего коня Григорий Кононов. Внимательно всматриваясь в извилистую природную стену вышиной до тридцати саженей, он негромко, будто размышляя, сказал:
– Где-то там, наверху, должна быть пустая крепость. Мы с князем в той крепости ночевали и запасались водой перед песками. Страх, сколько горя от жажды натерпелись. Не приведи бог вновь испытать такое.