Майлз еще не пересек железный мост, направляясь к миссис Уайтинг, а настроение у него уже испортилось. Последние несколько дней выдались пасмурными, дождливыми, и к Св. Кэт он даже близко не подходил. Но этим утром небеса наконец прояснились, суля долгий ослепительный день под высоким, пронзительно-голубым небом. В такой день, думалось Майлзу, человек, боящийся высоты, смог бы, к собственному изумлению, бесстрашно покрасить колокольную остроконечную башню. И покрасил бы, наверное, не позвони ему работодательница с известием, что она приготовила ему сюрприз, и по такому случаю не заедет ли Майлз к ней сегодня днем. Хотя опыт научил его не воспламеняться надеждами, Майлз, въехав между каменными столбами на подъездную дорожку, наскоро прикинул, что за сюрприз его ждет. Старуха передумала насчет алкогольной лицензии? Либо она все еще прочит его в мэры и намерена объявить, что готова спонсировать его избирательную кампанию?
Но стоило ему припарковаться напротив особняка, выйти из «джетты» и шагнуть к парадной двери, как стало ясно, чем таким особенным решила порадовать его миссис Уайтинг, и он встал как вкопанный. Дальние ворота гаража, обычно запертые, ныне были распахнуты настежь, являя миру старый бежевый «линкольн» с номерами, помеченными значком «Инвалид». Это зрелище вынудило Майлза Роби, взрослого мужчину, собраться с силами, всеми, какие у него имелись, чтобы подняться по ступенькам и позвонить в звонок, а не метнуться обратно к своей машине и не рвануть с места, оставив на асфальте след от задымившейся резины. Именно таким образом повел бы себя Макс в данной ситуации, и Майлз, покорно стоя у двери, в который раз за свою самостоятельную жизнь спрашивал себя, какая черта его характера мешает ему перенять у отца жизнелюбивую здравую трусость перед лицом неприятностей. Макс категорически не желал страдать, а сочувствовать страданиям других людей тем более. По его разумению, эта позиция не требовала ни оправданий, ни объяснений. Объясняться должны те, кто упивается страданиями.
Майлз не успел выявить причину, по каковой отцовский блестяще развитый инстинкт самосохранения обошел его стороной, — дверь отперли, и вот она, Синди Уайтинг, с самого детства старавшаяся не путаться у себя под ногами, добиваясь послушания от своего искореженного тела, что так жестоко насмехалось над ней. С костылями, сразу отметил Майлз, она покончила, с теми костылями, на которые опиралась в прошлую их встречу — лет пять назад? — перейдя на следующий уровень, к устойчивым четырехногим алюминиевым ходункам. Должно быть, эта перемена произошла совсем недавно, потому что Синди явно не вполне освоила новое приспособление. Либо отпереть дверь, передвигаясь в ходунках, задача не из легких, и понадобится целая жизнь, чтобы приноровиться. Видимо, нужно прижать ходунки к дверной раме, иначе не дотянешься до ручки, но тогда дверь не откроешь, разве что короткими, неуклюжими, унизительными рывками, по одному на каждый шаг назад.