— Ох, Тимми, — воскликнула Синди Уайтинг, увидев, что сделала кошка, — какая же ты таблеточка!
* * *
— Вам когда-нибудь приходило в голову, дорогой мой, что жизнь — это река? — спросила миссис Уайтинг, когда Майлз сел напротив нее в беседке.
Как обычно, задаваясь отвлеченными вопросами, старуха брала тон, предполагавший, что из ответа Майлза она не узнает ничего нового. Случается, люди думают, что им известно нечто, неведомое тебе; миссис Уайтинг же давала понять: она знает всё, чего не знаешь ты. Лишь она одна улавливала смыслы и нюансы бытия и поэтому считала своим долгом хотя бы чуть-чуть подтянуть собеседника до своего уровня.
Одета она была элегантно и даже более того, учитывая, что сидела она во дворе своего дома. Если Синди уже выглядела старообразной, то миссис Уайтинг — волосы подстрижены и уложены мастером своего дела, покрой твидового жакета и молескиновых брюк идеален, запястья сверкают украшениями, а не шрамами — выглядела как женщина достаточно любезная, чтобы пустить старость на порог, но затем все же выпроводить, предпочтя молодость. Конечно, это избавление от непрошеной гостьи совершалось медленно, постепенно; минута за минутой, час за часом, день за днем стрелки часов отсчитывали обратное время, пока результат — блистательный, разумеется — не удовлетворил миссис Уайтинг. Но в настоящую оторопь вгоняло то, что старуха излучала сексуальность, неподдельную, игривую, и Майлз понятия не имел, как ей это удается. Ее снисходительная улыбка намекала, что партнеры по сексу у нее не переводятся, не в пример Майлзу с тех пор, как от него ушла жена, о чем миссис Уайтинг было отлично известно. Словно она специально наводила справки, подумывая, а не уложить ли Майлза в свою постель, но потом отказалась от этой идеи.
Миссис Уайтинг расположилась в той части беседки, куда падали лучи слабеющего сентябрьского солнца, предоставив Майлзу ежиться в прохладной тени. И ему вспомнилось высказывание брата: старуха не только не умирает, но жива-живехонька, вытеснив окружающих ее людей в нечто вроде чистилища. Сидя спиной к реке, Майлз глядел на покатую лужайку и гравиевую дорожку с бордюром из белого кирпича. Дорожка вела к дому, и если бы миссис Уайтинг расширила ее, а то и заасфальтировала, ее дочь-калека получила бы доступ к беседке. В конце концов, с архитектурной точки зрения беседка была наиболее приятным строением на всем участке, особенно в солнечный день, хотя Майлзу и показалось, что сегодня воздух слегка подванивает.
— Не исключено, миссис Уайтинг, что подобная мысль приходила в голову любому, видевшему реку, — ответил Майлз.