— Ты об этом? — Макс просунул язык в образовавшуюся расщелину между зубами. — Да ничего. Просто мы слегка разошлись во мнениях с одним малым. Он пока не в курсе, но ему придется заплатить мне по пять сотен баксов за каждый зуб.
Майлз кивнул, успокоенный не столько объяснениями отца, сколько его присутствием. Он страшился возвращения Макса, но, увидев его, сразу же почувствовал, как хорошо, что тот дома. Во внутренней коробке передач его отца скоростей было раз, два и обчелся, что делало Макса предсказуемым, а Майлзу сейчас очень не хватало предсказуемости, пусть и предсказуемо несусветной. Может, Макс и отличался от других мужчин, но он всегда оставался самим собой. Другие мужчины, к примеру, могли расстроиться из-за малейшего происшествия на дороге, Макс же рассматривал столкновения как источник интересных возможностей. Если на парковке его стукнули сзади, что люди делали с необыкновенной регулярностью, вызывавшей подозрения, а не нарочно ли им подставляют машину под удар, Макс отвозил поврежденную машину механику, зная наперед, что тот немилосердно завысит цену, а затем предлагал «обидчику» решить проблему в половину запрошенной цены, но наличными, и попутно избавить обоих от услуг страховых компаний. Точнее, избавить того, кто в него въехал, поскольку у самого Макса страховки отродясь не водилось. Деньги в кармане вмиг отбивали у него охоту спускать их на ремонт машины. Нет, конечно, разбитую фару он менял, поскольку этого требуют законы штата, но если боковая панель была изрядно помята, то выправлял ее сам молотком, добиваясь, как правило, результата более уродливого, чем первоначальная вмятина. «Додж» в итоге «чинили» столько раз, что он напоминал нечто скроенное из лома, найденного на автомобильной свалке.
Майлз не сомневался как в том, что отцу удастся вытребовать свой зубной бонус, так и в том, что ни один дантист не увидит от Макса и пенни. Но кое-чего Майлз знать, естественно, не мог, а именно, что он стал свидетелем начальной стадии постепенного разрушения телесной оболочки отца. В семьдесят Макс Роби будет похож на «додж дарт» 1965 года выпуска, который не раз разбивали всмятку.
Сейчас, однако, отец, поджарый, загорелый, прямо-таки лучился здоровьем, и Майлз невольно сравнивал этого мускулистого мужчину с Чарли Мэйном, когда тот разделся на пляже, обнаружив белую тусклую кожу и впалую грудь. А также Майлз не мог не вообразить, что случилось бы, если бы Макс вышел из тюрьмы пораньше, двинул следом за ними на Мартас-Винъярд и застал их на морском берегу за поеданием икры из корзины для пикника. Майлз попытался представить драку между отцом и Чарли Мэйном, но картинка не складывалась. Чарли Мэйн был старше и явно не боец. Макс был крепче и выносливее, но его фирменный подход, начинал догадываться Майлз, заключался не в том, чтобы набрасываться на людей с кулаками, а в том, чтобы вынудить их распустить руки, чего от Чарли Мэйна он бы никогда не добился. Понимая это, Макс, вероятно, попросту напросился бы к ним в компанию, сказав «я тоже люблю икру». В этом драматичном сценарии если кто и замахнулся бы кулаком, то, скорее всего, Грейс.